двенадцать часов назад. Мэдлин относилась к тому типу женщин, которые сразу выделяются в толпе. Им предназначено принадлежать кому-то особенному, неординарному. Исключительному.
Спутник Мэдлин вполне соответствовал ей. В нем чувствовались порода и прекрасное воспитание. Блондин и брюнетка. И оба необыкновенно утонченные.
– Мэдлин!
Она повернула голову. При виде высокой, заметной фигуры отца голубые глаза ее засияли, и с легким вскриком она упала к нему в объятья.
– Ты опоздала, – заметил отец, выпуская ее из медвежьих объятий. – Опоздала больше, чем на час. И еще час уйдет на эту жуткую таможню!
Мэдлин улыбнулась и поцеловала его в щеку.
– Не придирайся к службе контроля, – возразила она. – Все это делается для нашей безопасности.
Отец хмыкнул и отодвинул дочь от себя, чтобы хорошенько рассмотреть.
– А ты не выглядишь очень утомленной. Как это тебе удалось сохранить отличный вид после такого ужасного путешествия?
– Понимаешь, иногда и мама может оказаться в чем-то полезной, – усмехнулась Мэдлин. Отец, как она и ожидала, пренебрежительно хмыкнул.
Родители недолюбливали друг друга. Отец считал Ди очень красивой, но безмозглой светской куклой, Ди называла бывшего мужа грубым, бесчувственным тираном. Их мнения несколько сближались только в вопросах, связанных с дочерью, но даже здесь они не могли прийти к полному согласию, разве что оба, несомненно, желали ей счастья.
– А где тот молодой человек, о котором так много говорила твоя мать?
Мэдлин обернулась и поискала глазами Перри. Она увидела, что его уже встретил высокий темноволосый мужчина, который приветствовал Перри как старого друга.
– Форман! – удивленно воскликнула Мэдлин.
Мужчина улыбнулся и подошел поцеловать ее. Мэдлин встречалась с Форманом Гулдингом в Бостоне. Высокий, темноволосый, слишком мужественный… С некоторых пор Мэдлин старалась избегать таких мужчин. Он был двоюродным братом Перри, представляющим интересы семейства в Европе.
Перри собирался остановиться у Формана в Лондоне и приезжать к Мэдлин в Лэмберн только на уикенды. Наконец все представления были закончены, и отец пригласил Формана в Лэмберн вместе с Перри, когда он только пожелает. Они направились к машине. Роджерс, шофер отца, ждал у багажника, чтобы уложить вещи Мэдлин. Впереди была припаркована длинная низкая машина. Это рычащее чудовище могло принадлежать только Форману Гулдингу.
Перри обнял и нежно поцеловал Мэдлин, пообещав приехать в Лэмберн в субботу к ленчу.
– Какое тонкое притворство, – сказал отец, когда они сели в машину и тронулись в путь.
– Правда? – пробормотала Мэдлин и сразу переменила тему. Она потребовала рассказать, как они живут. С любовью глядя на отца, она слушала последние новости.
В пятьдесят пять отец был на удивление привлекательным мужчиной, хотя густые пышные волосы поседели, еще когда ему было двадцать. Отец обладал огромным запасом энергии. Доминик однажды охарактеризовал отца как безрассудного, но необыкновенно удачливого дельца. Мэдлин вынуждена была согласиться, как и всегда, хотя против воли соглашалась с тем, что говорил Доминик Стентон. Отец рисковал, совершая коммерческие сделки, которые потрясали финансовый мир. Но он всегда оказывался прав, чем заслужил определенное уважение людей, занимавшихся биржевыми сделками. Некоторые подтрунивали над идеями Гилберна, но никто не смел недооценивать его. Гилберн был очень хитрым и проницательным дельцом.
– А что представляет собой этот Чарлз Уэйверли? – спросила Мэдлин. Отец выложил все местные новости, но ни словом не обмолвился о женихе Нины. – Не могу представить, что наша маленькая Нина выйдет замуж и покинет родной дом, – добавила она. – Нина всегда была робкой домашней птичкой.
– Чарлз как раз то, что нужно для Нины, – ответил отец. – У него есть естественное желание любить и заботиться о ком-то. А ведь именно этого мы и ждем от человека, который берет в жены нашу Нину. Их брак будет прочным, – уверенно закончил отец.
Мэдлин молчала, стараясь справиться с болью в сердце. Это ощущение не было новым для нее. Когда она думала о любви и браке, грудь словно сжимало тисками. Она научилась жить с этой болью – и держать себя в руках. Никто ни о чем не догадывался. От любви остались только горькие воспоминания. Такого она не пожелала бы злейшему врагу. Брак накладывает определенные обязательства, человек от души дает обещание вечной любви. Мэдлин тоже любила и думала, что предложение руки и сердца также обещает вечную любовь. Она ошиблась. И не хотела, чтобы Нина испытывала такую же боль и безысходное отчаяние.
– А как Луиза? – спросила Мэдлин.
– Очень хорошо, – решительно заявил отец. Потом добавил с удовлетворением человека, безумно любящего жену: – Она прекрасна, и все у нее хорошо.
Луиза гораздо спокойнее переносила шумные выходки Эдварда Гилберна, чем мать Мэдлин. С Луизой отец был мягок и сдержан. Впрочем, никому бы и в голову не пришло быть грубым и жестоким с Луизой. Слишком она была нежной и ранимой.
– И очень хотела, чтобы ты вернулась домой, – закончил отец.
В этом Мэдлин не сомневалась. Пока она росла, Луиза прекрасно заменяла ей мать. Заботилась о ней и не становилась между Мэдлин и отцом или Ди.
– Луиза заново отделала твои комнаты – хотела сделать тебе сюрприз. А потом стала укорять себя: наверное, надо было оставить все по-старому, как ты привыкла. Мы были в ужасе, когда она решила все снова переделать на старый лад – в надежде, что ты ничего не заметишь. Нина сумела остановить ее. – Голос отца потеплел. – Она ей сказала, что новая Мэдлин, о которой я им не раз рассказывал, уже не захочет спать в комнате, оклеенной слащаво-розовыми обоями.
