мы не делали. На всех уровнях прозвучало успокоительное: «Все, что ни делают агломераты, — разумно. Беспорядки — проявление активности разума, наше выжидание нормализации — проявление разума. Все уладится».
Меня лично, как и многих еще не утративших разум, о котором столько трубили олухи, тревожили не только внутренние трудности. Развал космического пояса, консервация космических производств и прекращение межзвездных контактов — все это было слишком серьезно. Без заслона мы необороноспособны. Сейчас в пределах галактики нет ни одной враждебной нам цивилизации. Но друзья, как и враги, познаются в беде…
В связи с выбытием из строя многих высших чинов: кто погиб во время демонстраций, а кто — от болезни, кто бежал в Аграрку, а кто — и на Альфу Центавра — меня назначили подначальником Внешней Защиты. Я был горд повышением, но еще более — тем, что оказался на главном пункте борьбы с проклятым Преображением.
Почти целую пробу я провел вне планеты, оставив Мену, которая выводила меня из себя прямолинейными требованиями: выжигать, выжигать, выжигать. Я инспектировал космический заслон, действовал где уговорами, где посулами, где угрозами, до хрипоты доказывая потребность в бдительности. Собирал личный состав базы и распинался перед ними о необходимости «последних усилий». Кому нужны усилия, почему «последние» — я и сам толком не знал, так, фигуры красноречия.
Я метался от базы к базе, брызжа слюной, доказывал, убеждал, не встречая иных, кроме отрешенных, взглядов. В одну прекрасную попытку я понял, что Защита От Дурака на заслоне организована идеально: еще более продуманно и еще более громоздко, чем в Агло, — потому что речь шла о возможности случайного конфликта с иной цивилизацией, тут Дурак мог так подсиропить, что и вовсе не расхлебать. В случае реального конфликта началась бы такая перестраховка, круговая порука безответственности и почесывания в затылках, что нас смели бы силы вдесятеро слабее. Восстанавливать функционирование заслона — то же, что делать искусственное дыхание давно остывшему трупу — и неловко ворочать закостеневшие конечности, и гадко, и бесполезно.
Я по инерции продолжал начатое — и успешно. Во всяком случае, пришел приказ о моем повышении. А потом произошло леденящее душу событие.
Я находился на отдаленной базе «Отчаянных», которая в свое время раз пять была полностью уничтожена во время войн.
После митинга я отдыхал в комнате для посетителей. Мне удалось убедить личный состав занять рабочие места, а патруль — выйти в открытый космос.
Меня разбудил шум в коридоре. Гомон нарастал. Доносились топот бегущих, тревожные крики. Я проворно натянул комбинезон и выскочил из комнаты. Массы работников и патрульные, свободные от смены, бежали к центральной площади базы.
— Связь с Агло прервана! — крикнул на мой вопрос один из патрульных. База компактна, и через пять долек времени я уже был на централке. Связь оборвана — хитрое ли дело, на таком расстоянии, — не очень волнуясь, думал я.
Комендант, прозрачно-серый, стоя на возвышении, требовал тишины. Гомон смолк.
— Связь прекратилась еще вчера, — сказал комендант. — Простите, что скрыл. Я полагал, что есть надежда…
— Связь никогда не прерывалась! — выкрикнули из толпы.
— Спокойствие! Я не осмеливался вам сообщить… Связи не существует со всеми базами заслона, а также со всеми исследовательскими форпостами.
Он замолчал. Тишина была немыслимая при таком скоплении агломератов. Лица всех менялись буквально на глазах. Я тоже испугался — может, чего-то не понимаю?
— Возможно, — выдержав паузу, сказал комендант. — Агломерации больше не существует.
Реакция была необычайна — ни крика, ни воплей. Тишина. Толпа медленно, без слов разбрелась по рабочим местам. Это были закаленные космосом работники, которым стало стыдно своих бега, ропота, суеты. Им оставалось ждать, и они отправились ждать.
Возвращение на планету было бы худшим временем в моей жизни, если бы мне потом не довелось пережить еще худшее. Мы летели в никуда. Ни одного сигнала с Агло. Планета словно вымерла. Наконец, мы вошли в зону слышимости радио и ласкательских сигналов. Первыми встрепенулись автоматы:
— Есть слышимость! Есть слышимость! — заорал кучер ракеты напугав всех, — не ожидали мы таких теплых эмоций от биосхемы.
Планета жила. По простой связи нам ответили, что на планете введена противоситуация, связь с космосом во избежание ответных действий было решено прекратить. Через несколько мгновений мы припланетились.
Эпидемия закончилась, а с ней — и спокойствие. Волнения стали еще масштабней, терпение президентов лопнуло — они объявили противоситуацию, никаких передвижений из города в город, сотни тысяч агломератов были схвачены по подозрению в глупости. Отсутствие мест заключения восполнила тем, что закрыли школы и наполнили их подозреваемыми. Г/А работал на полную мощность, но на такие потоки он не был рассчитан, задержанным приходилось подолгу ждать своей очереди. За две пробы (на планете прошло больше времени, чем для меня в космосе) Агло полностью преобразилась: лиловые больше не стеснялись, а агломераты, зная, что терять им нечего, озлобились до крайности. Вспыхивали пожары, подвергались нападениям пирамиды ЗОД. На производства ходили все, но били баклуши еще откровеннее, чем в прежние, мирные, времена.
Я заперся у себя в кабинете и мозговал, как быть дальше.
Я стоял лишь ступенькой ниже Джеба, я мог что-то сделать, у меня была власть, но куда ее применить?
Раздался звонок. Видеодировал подначальник патрульной службы — мой хороший приятель. На нем лица не было.
— Что случилось? — вскрикнул я, обожженный предчувствием.
— Только что один из моих парней при облаве убил агломерата. Застрелил. Он убил не Дурака.
— Он не мог. Сотни ступеней планета не знала убийств! Защита исключает убийство. Прежде чем стрелять, нужно радиоразрешение оператора из Грозди.
— Он его получил. У оператора не выдержали нервы!
— Но ЗОД защищает кнопки от оператора!
— Они умеют обходить заслоны. Что делать?
— Расстрелять оператора и стрелявшего!
— Что-о?
— Отправить обоих на Г/А.
Убит во время облавы на бесквадратных, то есть мероприятия, устраиваемого во имя здоровья агломератов. Вот так.
Я помчался к своему начальнику. Ворвался в кабинет, даром что там шло совещание.
— Убит, застрелен агломерат лиловым, — выдохнул я и упал в пустое кресло.
Воцарилось молчание. Все оцепенели.
Мой начальник вздрогнул, повел плечами и вдруг его рот расползся в улыбке:
— Поздравляю вас всех. Наконец-то убит Дурак. Какое счастье!
Даже присутствующие прикусили губы от подобного кощунства.
Я встал и обдернул комбинезон.
— Я доложу 999 президентам.
— Это уж как вам будет угодно.
Я несколько ночей, не разгибаясь, работал в Грозди, дома не ночевал да и вообще не спал третью попытку. Но вот позволил себе расслабиться и поехал домой.
Утром я включил ласкатель во время завтрака. Это случилось.
Мена вдруг замерла с подносом.
— Бажан, ты что — знал? — Она испуганно смотрела на меня. Ее не столько новость сразила, сколько моя реакция. — Ты с вечера обычно укладываешь портфель, чтобы идти на работу. А вчера ты не
