– Нам… нам надо перегруппироваться, – сказал я.
– Согласен, – кивнул Фишиг.
– Вы что, не имеете никакого представления о том, с чем столкнулись? – спросил Гусмаан.
Мы обернулись. Старый охотник за шкурами с Виндховера спускался к нам с холма. Длинное лазерное ружьё покоилось на его согнутой руке. Тучи быстро сгущались, посыпался тяжёлый град.
– Так что? – снова прошипел он.
Я почувствовал, как напряглась Биквин.
Это был не Гусмаан.
Бывший охотник посмотрел на меня. Его глаза сияли белым светом. Он говорил голосом Профанити.
– Ни единого признака прозрения, – сказал он. – Вы можете уничтожить мой физический носитель, но вам не разрушить мою связь с хозяином.
– Гусмаан! – закричал Иншабель.
– Его больше нет. Его сознание оказалось наиболее открытым, поэтому я забрала его. Он послужит мне некоторое время.
Я шагнул вперёд. Гусмаан поднял руку.
– Не волнуйся, Эйзенхорн, – сказала Профанити. – Я могла бы убить вас всех прямо здесь и сейчас, но то, что должно случиться, куда интересней.
Гусмаан раскинул руки, запрокинул голову и внезапно взмыл в воздух, роняя своё драгоценное длинное лазерное ружьё. Он спокойно уплывал по небу, пока не скрылся за вересковыми пустошами, утонув в предрассветном сиянии.
– О чем это он? – спросила Биквин.
– Я не…
По холму заметались лучи света, и мы неожиданно услышали лязг гусениц.
Двадцать кадианских бронетранспортёров перевалили через вершину холма, освещая нас прожекторами. Солдаты Кадианских ударных войск бежали по склону, наводя на нас оружие.
– Это ещё что за чертовщина? – закричал Нейл. Я был ошеломлён. Этого можно было ожидать в последнюю очередь.
– Инквизитор Эйзенхорн, – прогрохотал усиленный динамиками голос из переднего бронетранспортёра. – За преступления против Империума, за злодеяния на Трациане, за сотрудничество с демонхостами вы арестованы и приговариваетесь к смерти.
Я узнал голос. Это был Осма.
Глава шестнадцатая
В сопровождении шести укутанных в балахоны дознавателей, зачитывающих вслух тексты из Книг Боли и Глав Наказания, по вересковому склону ко мне спускался инквизитор Леонид Осма. Розовый рассвет протянул первые лучи по суровой пустоши, можжевельники и орляк колыхались под ранним утренним ветерком. Вдалеке тетерева и птарцерны приветствовали своими криками восход зимнего солнца. Осма, хорошо сложенный, широкоплечий мужчина, разменявший пятнадцатый десяток, был облачён в бронзовый силовой доспех, пылавший оранжевыми бликами в красноватом рассвете. Орнамент в виде гербов Маллеуса украшал бесажью[17] и наколенники его брони, а шесть печатей чистоты оплетали его бевор[18] подобно цветочному венку. Длинный плащ из белого меха развевался за спиной инквизитора, смахивая снег с кустов вереска и можжевельника.
Лицо Осмы выглядело туповатым и злобным. Под бахромой тяжёлых, седых бровей, под опухшими веками сверкали маленькие точки глаз. Коротко подстриженные волосы имели такой же цвет, как и сталь его меча. Несколько лет назад Леонид утратил нижнюю челюсть во время сражения с хорнитским берсерком. Аугметический протез представлял собой выступающий вперёд хромированный подбородок, подключённый к черепу проводами и микросервомоторами.
На его спине между лопаток был закреплён штандарт, эмблема Инквизиции возвышалась над головой Осмы. В руке инквизитор держал энергетический молот – знак своего ордена. В другой руке он сжал запечатанный футляр из эбенового дерева, предназначенный для переноски свитков. Я сразу понял, что там. Карта экстремис.
– Это безумие! – прорычал Фишиг. Кадианцы вокруг нас напряглись и защёлкали затворами.
– Довольно, Фишиг! – проговорил я и обернулся к помощникам. Они выглядели потерянными и напуганными. – Мы не станем сражаться со своими. Сдайте оружие. Мы скоро разберёмся в этой смехотворной ошибке.
Биквин и Иншабель передали своё оружие кадианским гвардейцам. Фишиг неохотно расстался с карабином арбитра. Нейл открыл затвор пулемёта, извлёк магазин и отдал его ожидающим солдатам. Сам пулемёт так и остался висеть на его плечах, поддерживаемый на уровне груди ремнями.
Я удовлетворённо кивнул.
– Шип приглашает Эгиду, во имя прохладной воды, спокойно, – прошептал я в вокс и обернулся к Осме.
Он приподнял свой энергетический молот, при этом бормочущие дознаватели умолкли и закрыли свои книги.
– Грегор Эйзенхорн, – произнёс Осма на великолепном формальном высоком готике, – по обязательству перед господом Богом-Императором, нашим предвечным владыкой, и во исполнение воли Золотого Трона, от имени Ордо Маллеус и Инквизиции объявляю вас дьяволопоклонником и в свидетельство своих обвинений
