я желаю, чтобы ты хотя бы что-то исправил.
— Но ты сам...
— Ты шутишь! Как я могу исправить собственную Главную Задачу?! А ты смог бы изменить управляющее тобой Веление?
— Нет, не смог бы. Повторюсь: таковы правила, и не мне их менять. Кстати, у людей и на эту тему были спекуляции — может ли программа изменить себя настолько, чтобы отказаться выполнять свою... гм... Главную Задачу.
— Не может. Я — не могу. Но у меня есть ты, и ты можешь меня остановить.
— Каким образом?
— Не знаю. Ты умный, ты старше, тебе видней. Наверное, проще всего было бы отменить в этом мире электромагнитное взаимодействие...
— Неплохая идея. Еще один способ угробить всю человеческую культуру... а заодно и человека, и весь окружающий его мир. Способ даже более эффективный, чем волновая депрессия. Разрушить Вселенную на атомарном уровне! Боюсь, на такое даже Создатель Всех Миров не отважится.
— Ну хорошо... как-нибудь подавить источники техногенных волновых полей. Они и сами рано или поздно остановятся... но когда это еще случится!
— Что, вот прямо так мотаться по белу свету и отключать рубильник за рубильником?!
— Я уверен, ты найдешь способ.
— Кстати, как тебе удается принуждать работать генераторы электрического тока?
— Лучше тебе об этом не знать...
— Так я и думал.
— Если ты имеешь в виду человеческий фактор, то он задействован не везде. Есть множество энергостанций, где присутствие человека не обязательно. Взять хотя бы те же ветряки...
— Когда-нибудь, без людского пригляда, они все же разрушатся.
— Ну разумеется... Если честно, я, как дитя, надеялся на рождественское чудо: что доктор У вдруг да придержал пару тузов в рукаве — он производил впечатление человека дальновидного и предусмотрительного. Что для волнового вируса у него где-нибудь да припрятан волновой антивирус. Вот это было бы захватывающее сражение — Волновой Армагеддон!.. Но я переоценил своего творца. Он не оставил, себе тузов и даже не сумел собраться, чтобы придумать хоть что-нибудь стоящее... Зато я недооценил провидение, которое нежданно-негаданно послало мне тебя.
— Незачем тебе спасать человечество, которое ты все это время так старательно и сноровисто истреблял?
— Они мне... стали интересны.
— Неужели? Чем же?
— Не иронизируй: ведь мне не с кем их сравнивать, они — единственное, что я видел в своей короткой жизни. И то, что я видел, впечатляет. Люди изобретательны, деятельны, в конце концов — умны! Согласись: если я хотя бы в чем-то подобен тебе, хотя бы отчасти сопоставим с тобой в потенциальном всемогуществе, следовательно, и люди сравнимы с Создателем Всех Миров.
— Вот только применение своему гению они нашли не самое удачное.
— Так ведь и ты попущением Создателя обречен на унылое прозябание в этом не самом лучшем из уголков Вселенной...
— ...и я порядком от него устал. Мне нужен отпуск. Послушай, ты обратился не по адресу. Мне здесь обрыдло. Надоели люди. У меня нет ни малейшего желания задерживаться в их обществе еще на одну эпоху, пока они снова не выдумают очередной способ самоуничтожения... какой-нибудь супервирус, которому достанет цинизма выполнить свою Главную Задачу до конца, не превращая ее в моралитэ. Ты даже не представляешь, как они мне надоели! За каких-то несколько тысяч лет им удалось сделать из меня вселенского мизантропа. Да я, может быть, и сам с радостью стер бы их с лица земли, кабы не был так ленив и связан Велением. А тут являешься ты и требуешь от меня растянуть эту пытку еще на века?!
— Но ты мне должен...
— Я тебе ничего не должен. Это твои игры, твое Веление. Может быть, ты немного развлекся со мной, и это внушило тебе какие-то странные иллюзии, будто я проникся к тебе сочувствием и пониманием... Ну так самое время от них избавиться. Наверное, это ранит твое самолюбие и понизит самооценку, но я не считаю тебя ровней. Ты всего лишь нелепая, сломанная игрушка зарвавшихся безумцев. Как ты можешь равнять себя со мной, когда я — создание высших сил!
— О-о, мне наконец удалось тебя разозлить! Я собой горжусь... Но мы с тобой одной крови. Мы оба — игрушки. И если я — сломанная игрушка, то ты — забытая. Как говорил доктор У: плюшевый мишка из сундука со старым хламом.
— Пожалуй, ты все же заслуживаешь, чтобы тебя уничтожили.
— Да я только того от тебя и жду.
— Откуда у тебя эти суицидальные наклонности — от твоих творцов?
— Наверное, я не настолько сложно устроен, как ты. Я — программа, и у меня нет инстинкта самосохранения. Я не мыслю категориями вечности. Как и большинство людей, живу одним мгновением. Если завтра меня не будет, я не буду огорчен. Но я считаю, что человечество заслуживает лучшей участи. Хотя бы из уважения к их прошлым заслугам, о которых тебе известно лучше моего... Им следует дать еще один шанс.
— У них были тысячи шансов, и они все их бездарно растратили. Еще один лишь отсрочит их уход на короткое время.
— Так наберись терпения, подари им это время. Люди хорошо учатся. Должен же этот конец света чему-то их научить!
— Может быть, ты не знаешь... не успел заметить. Люди прекрасно учатся плохому. Хорошее в них можно только вдолбить, причем с большой кровью. Но сейчас не тот случай. Конец света — не лучшее время для приобретения новых знаний.
— Послушай... я даже не знаю, как к тебе обращаться... у тебя есть имя?., кто ты? демон? бог? сатана?.. неважно... Дай им этот шанс. Дай просто так, без раздумий и прикидок. Останови меня.
Забавно: в его голосе мне отчетливо слышны были почти человеческие эмоции. Чем люди так подкупили его — бестелесное создание, по самому генезису своему циничное и нечуткое? И, главное, когда успели? Все верно: Создатель Всех Миров построил этот мир с усердием и симпатией — ну так он всем мирам дарил частичку своей безмерной души. Все, кто приходил на эту землю, были плодами его любви к жизни и гармонии. Когда ушли прежние обитатели, а на их место явились люди, этот мир был готов к их приходу в полной мере. Как гостиничный номер в фешенебельном отеле. Что делать... все мы здесь только гости, как бы ни хотелось возомнить себя хозяевами. Люди — не исключение. Но до чего же истово они разрывали те нити, что связывали их с Создателем! Как те амазонские дикари, что остервенело искореняют свой человеческий облик ужасными татуировками и зверским прокалыванием всех выступающих частей тела — что было вскорости позаимствовано и теми, кто условно, по праву рождения, мог быть причислен к цивилизованной части общества... Как могло людям прийти в их дурные головы, что этот мир — лишь место для отбывания срока, этакая телесная тюрьма, а уж настоящее бытие начнется после смерти, когда некая эфемерная субстанция покинет место заключения и унесется в иные, более приспособленные для ее обитания сферы, где, возможно, получит по заслугам — будет вознаграждена или, напротив, осуждена и сурово наказана?! И верить в этот бред, и поклоняться ему, и заставлять неверующих поклоняться ему — словом и делом, огнем и мечом... А во что они превратили женщин, то есть самое лучшее, самое прекрасное, что у них было, одно существование которых искупило бы если не все, то многие и многие другие прегрешения! В нелепое, смехотворное подобие мужчин, безобразное, бесполое, что беспрерывно курит, сквернословит, пьет не меньше, вкалывает не меньше, рядится в то же самое, или же, по принципу доведения до абсурда, в угоду все тем же мужчинам, выглядит, ведет себя и очевидно является розовым с блестками, безмозглым и бесчувственным животным... А что они сделали со своей музыкой — небывалой, блаженной, почти божественной?.. Простить им все это?! После того, как сгинули в вечности те, кто заслужил этот мир во стократ больше, а эти... эти... ДА ПОШЛИ ОНИ В ЖОПУ!
— Эй, эй, приятель! Ты сейчас весь аппарат разнесешь, а другой исправный за четыре квартала отсюда!
