— Кажется, это была хрюнделева мамаша, — сказал Локи, — та еще стерва. Вполне возможно, она была синяя. И, безусловно, сволочь.
— А вот Скади сменила тесный фартук на просторный, — заметил Бьярки. — Не указывает ли это на ее пустившееся в рост брюхо?
— Еще и как указывает, — проворчал Локи. — Скоро в Асгарде не протолкнуться будет от маленьких великанов...
— А что? — сказал Локи горделиво. — Неплохо написано. Вот и еще одна поговорка!
— Мне показалось, она говорила сущую правду, — сказал Бьярки.
— Ты мало ее знаешь, — промолвил Локи. — Она женщина, а женщины и сами порой не разбирают, когда говорят правду, а когда лгут. Так уж они устроены. Вернее, так уж я их придумал. Согласись, не самый плохой сосуд для хранения всей мировой лжи.
— А без лжи никак нельзя было обойтись? — спросил Бьярки.
— Если бы никто никому не лгал, — сказал Локи, — уже тысячу лет как люди поубивали бы друг дружку. Правда — не самая приятная музыка для ушей. Зато все, что в этом мире есть пригожего и желанного, выстроено на лжи и выдумке. Правда — она только черная и белая, а ложь может быть любого цвета. Потому-то правдолюбцы всегда безобразны внешне, голоса их противны и скрипучи, а одежды неряшливы. И живут они недолго. А женщины... ну что я тебе буду про них тут распинаться? Ты и сам уже знаешь не хуже моего — это самое лучшее, что есть на свете. Чего греха таить, этот мир был задуман с глубокого похмелья и, как результат, скроен сикось-накось. Так вот, когда я выдумывал женщин...
— То был трезв, как слюдяное окошко? — изумился Бьярки.
— ...вообще лыка не вязал, — продолжал Локи. — Глаз открыть не мог, не то что рукой пошевелить, руну какую нарезать. Уж не помню, как я там и где возился... А ведь поди ж ты, как все удачно получилось! Весь мир — одна большая задница, и только женщины — подлинное украшение.
— Для задницы, — добавил Бьярки с сомнением.
— А что же, — сказал Локи. — Украшение всюду к месту!
— Не хочу я, чтоб погиб кто-нибудь из этих двоих дуралеев, — сказал Локи.
— Ты не поверишь, — молвил Бьярки, — но Хейд недавно говорила о них теми же словами.
— Как поступать и что говорить, нам диктует Веление, — сказал Локи. — Мы оба в его безраздельной власти. Но ведь и без мечей, кровью сбрызнутых, не могу я их оставить. Ни Откель, ни Оттель не простили бы мне, что такая резня обошлась без них.
— А разве была резня? — спросил Бьярки.
— Не была, так будет, — ответил Локи. — Вот только здесь, на Утином утесе, они мне вовсе ни к чему.
