И на каждой стороне делались зарубки, если он приобретал что-то в долг, чтобы не брали в долг слишком часто. Если все стороны пластинки в зарубках, приобрести что-то в долг уже нельзя.
Парень позвал девушку к другой витрине, Михаил увязался следом. Снаружи на витрине была коробочка со щелью (несомненно – чтобы бросать туда восьмиугольники) и окошком, в которое восьмиугольники выпадали. Парень что-то обсудил со своей подругой, бросил восьмиугольник в щель, стекло отъехало вверх. Парень снял с витрины маленький предмет сложной формы, витрина вернулась на место, и в окошке звякнул восьмиугольник.
На странном предмете была панелька с непонятными символами, парень нажал несколько, и заиграла музыка. На классическую похожа, на Моцарта или Чайковского.
Михаил осознал, как истосковался по плееру. А почему бы и нет? Решительно бросил в щель восьмиугольник, взял плеер. Сумма на вывалившемся в окошко восьмиугольнике уменьшилась на тридцать три зарубки – столько стоила покупка.
Осталось разобраться с управлением, Михаил обратился попутчикам, которые смотрели несколько озадаченно.
Показав, как работает плеер (там даже беспроводный наушник нашелся, правда – всего один), парень сказал:
– Но вы не сможете взять это хранилище звуков с собой в другой мир.
– Здесь послушаю, – сдержанно объяснил Михаил. – Кстати, как мне быстрее добраться до лаза, не подскажете?
За подсказкой обратились к красноповязочнику, оказалось, что можно доехать на «скользящей платформе», которая совершают регулярные рейсы, площадь, откуда платформы уходят – недалеко, в тысяче шагов. Михаилу за поездку еще и доплатят: красноповязочники заинтересованы, чтобы возле узла Системы не было перенаселенности, как это произошло с узлом «Прямые Реки», так что у тех, кто едет от узла на скользящей платформе прибавляется зарубок. Это значит, кроме всего прочего, что сообщение на этих самых платформах организовали служители Системы Прямых Путей.
Только придется подождать, следующий рейс платформы к лазу через полцикла. Пришлось разбираться, сколько времени в цикле, вроде бы часов двадцать.
– А где мне можно переноч… э-э… выспаться? – поинтересовался Михаил. У него от усталости уже в глазах резало.
– Занимайте любую свободную ячейку, – пожал плечами красноповязочник.
Заметив непонимающий взгляд Михаила, парень объяснил:
– Заходите в любое строение, если дверь ячейки открывается, значит, она свободна.
– А это… зачем? – спросил напоследок Михаил, показав на витрину с сельскохозяйственным инвентарем.
– Здесь, в Большом Городе, пища очень однообразная, – объяснил красноповязочник. – Потому многие занимаются огородничеством.
Поблагодарив и попрощавшись, Михаил вышел на улицу. Решил «заночевать» возле той площади, где подбирают пассажиров скользящие платформы. Можно и в каком-нибудь ближайшем к «магазину» доме, но не помешает пройтись, ноги размять.
Вокруг были сложные в плане десятиэтажные здания со скругленными углами, стены – приятного терракотового цвета. Окна – как и положено, забраны стеклами или, может, другим прозрачным материалом, углы оконных проемов тоже скруглены. Между домами – широкие улицы, причем тротуары отгорожены невысокими барьерами. Под ногами – вроде как утоптанная «почва», только совершенно ровная и оттенок другой. Город чистый, хорошо организованный, даже красивый, несмотря на отсутствие растений. В вариациях подобного тоже есть красота.
Но – неживой. Начисто отсутствует городской шум, даже человеческих голосов не слышно. Ненормально это, город кажется только что брошенным. А на самом деле – наоборот, город еще не дождался жителей. Не нравится служителям Системы, чтобы рядом с их узлом селились, вот жилплощадь и пустует. Хорошо, что есть плеер, в котором нашлась похожая на джаз композиция, а то тишина была бы гнетущей.
Дверей на подъезде дома не было. А какой в них смысл, если во всем этом мире не бывает холодно? Вошел. Первый этаж – вровень с землей, наверх ведут спиральный пандус и лифт. Михаил подниматься не стал, что он, на лифтах не катался? Устал слишком.
Система коридорная, только коридор не прямой, плавно поворачивает. В стенах – множество открытых проемов, это, наверное, и есть входы в ячейки. Когда Михаил вошел в одну ячейку, проем мягко закрылся: дверь выдвигалась сверху.
Небольшая комната, санузел с вполне понятными душем и унитазом отгорожен сплошной ширмой. В комнате есть стол, стул с подлокотниками, раздвижные дверцы шкафов в стенах и толстый матрас. На стене рядом со столом – рычаг с надписью «пища». Что еще надо человеку?
Михаил нажал на рычаг, в стене открылась широкая щель, оттуда выдвинулась тонкая штанга с захватом, в котором удерживался вроде как квадратный поднос без бортиков. Симметрично посередине подноса располагалась белесая пирамида с квадратным основанием, по сторонам от нее – квадратный стакан с прозрачной жидкостью и длинная пластинка с одним скругленным концом (должно быть – вместо ложки). Пирамида – геометрически правильная, вполне вероятно, что ее форма соответствует золотому сечению. Но пахнет пищей.
Михаил включил в плеере мелодию струнных инструментов, взялся за «ложку». Пирамида состояла не то из каши, не то из пюре. Вкусно. Однако, неужели другой еды здесь нет? А в стакане – вода, да еще и тепловатая. Понятно, почему местные горожане увлекаются огородничеством.
Куда девать опустевший поднос – непонятно, оставил на столе и завалился спать.
Сон приснился подозрительный. Михаил стоял на палубе воздушного корабля, близко к носу, который был раскрыт. На самом краю мостика спиной к Михаилу стояла женщина, а дальше бился на ветру наполненный легким газом шар. Женщина одета в куртку и короткие брюки, цвет ее одежды на глазах поменялся с ярко-красного на сдержанно-сиреневый. Покрой тоже изменился: куртка стала более приталенной, брюки удлинились.
И тут шар лопнул с громким хлопком, на женщине загорелась, буквально – вспыхнула куртка. Женщина, взмахнув руками, медленно упала на спину.
Михаил мгновенно оказался рядом, принялся голыми руками сбивать пламя – очень яркое, мощное, как будто горел сноп сухой соломы. Но – погасил и даже не почувствовал жара.
А лицо женщины превратилось в сплошной ожог, она корчилась от боли, раскрывала рот в попытке закричать, но не издавала ни звука. Свист ветра слышно, крика – нет.
Михаил, замирая от ужаса, нажал женщине на обезболивающие точки за ушами, как делал это с Иван, когда той вправляли сломанный нос. Женщина перестала корчиться, однако ее лицо было жутко обезображено, покрыто обугленной растрескавшейся корой. Хотелось отвернуться, зажмуриться, но Михаил все равно почему-то смотрел. И увидел, как ожоги быстро заживают, затягиваются. Вот обугленность превратилась в красные рубцы, потом осталось только покраснение, наконец, все следы ожогов исчезли. Красивое женское лицо, с остреньким носиком и узким подбородком.
Женщина открыла ярко-зеленые глаза, и Михаил понял, что видит перед собой лингвистку Инну, которая расшифровала смолячанский язык.
В тот момент, когда Инна открыла рот, чтобы что-то сказать, Михаил проснулся.
Что бы мог означать этот сон? Сны – игры подсознания, но и оно не в пустоте играет, в частности, на подсознание пролазника влияет чутье.
Воздушный корабль, полыхнувший бесцветным водородным пламенем шар – все это можно списать на недавние события и страх, что шар с водородом взорвется. Но Инна причем? А ведь меняющую цвет и фасон одежду носят в мире Каменное Дерево, и один такой костюмчик Михаил лично передал Инне от Мирики.
Да еще эти ожоги… Если сон действительно навеян чутьем, то можно предположить, что у Инны какие-то серьезные проблемы. Какие? Она же могла оказаться пролазницей. Признаков хватает: к ней других пролазников тянуло, сама жила рядом с лазом на Каменное Дерево, а еще – влипла, когда узнала про параллельные миры, это только с пролазниками бывает. Простые люди могут заинтересоваться, даже очень,
