крепким, не скотчем.
«И врезал, ублюдок… Господи, как врезал… У него не кулаки, а паровые молоты…»
Но и это досаждало не так сильно, как то, что она заступилась за своего седого козла.
«Жизни своей не пожалела. Значит, любит. Вон как млела, пока он чё-то там про вселенные зачёсывал. Дура… Дура и есть».
Когда она вдруг растворилась в воздухе, он, конечно, струхнул немного, а когда и лягушатник провалился, совсем дар речи потерял. Потом Олег этот со своими кулачищами… Валентин пошевелил челюстью и выдохнул от тупой боли.
Старика разложили на полу, опасаясь переносить в комнату. Под тело подложили одеяло, под голову краденую куртку, свёрнутую в ком, сверху накрыли плащом, который (мужчина мог бы поклясться в этом) едва уловимо пульсировал. Кривоносый в серой, как весенние сумерки, рубашке и таких же брюках, ежесекундно проверял глубокую рану, ероша свои короткие чёрные волосы на затылке. Олег сидел неподвижно, как изваяние Церетели, уставившись в невидимую точку, где недавно крутилась сфера, и держал пальцы на кольце, словно на пульсе.
Валентин ещё подумал о похмельных глюках, когда на полу, выложенном шахматной плиткой, прямо из воздуха закапало грязной водой. Замычав, пленник попытался отползти от возможной угрозы, пусть даже ближе к этим двум уродам в сером и вонючему бомжу.
— Э… Э! Ээ!
Кухня как-то болезненно исказилась, отдавая зелёными точками и рыбным запахом, и на цветной пластик шмякнулось нечто большое и грязное. Валентин запыхтел, изо всех сил норовя забиться под стул или табуретку. Серые наконец-то заметили «новоприбывшего» и удосужились обступить его, аккуратно разворачивая, словно новогодний подарок. Куча тряпья застонала, переворачиваясь на спину и раскинув ручищи по всему полу.
«Лягушатник…» — с отвращением подумал Валентин, узнавая ненавистный профиль и мокрые седые волосы.
Бертран с трудом сел и закашлялся.
— Куда вас Хаос носил? — тихо спросил Мартин, разглядывая бледное лицо и опустелые глаза командира.
— Да куда… — начал кардинал и громко закашлялся, выплёвывая воду, — куда только нас не носило… И над водой, и под водой… Вета… Вета!
Нажав на пуговицы, он распахнул вздувшийся плащ, открывая взгляду недвижимую девушку в сыром длинном платье, безвольно скатившуюся на пол.
— Подонок! — зло выкрикнул из угла Валентин. — Ты убил её!
Бертран бросил на него только взгляд и перевернул Иветту лицом вниз, чтобы вылить воду. Пришлось пару раз нажать на грудину, но жидкости вышло совсем мало. Положив бездыханную на спину, кардинал зажал ей нос и сделал несколько глубоких вдохов в холодный рот.
— Дыши же, дыши!
Он не сразу понял, когда искусственное дыхание перешло в долгий поцелуй, но совсем не задумался, а стоило ли на него отвечать. Тонкие руки обвили его шею, он бережно поднял Вету, придерживая за спину. Ни один суккуб не смог бы вложить столько чувства, столько теплоты и…
— Командир… мы вам не мешаем? — как бы невзначай спросил Мартин.
Бертран открыл глаза и обвёл взглядом кухню. Олег смотрел с понимающей ухмылкой, Валентин с нескрываемой ненавистью, Старик улыбался.
— Какие новости?
— Невесело, командир, — вздохнул Мартин. — Дыр становится всё больше. Похоже, хронофаги начали пожирать нашу оболочку. Слишком много у них выкачал этот голодранец, — хранитель кивнул на вора. — Теперь им мало обычных людей, они почуяли вкус внешнего кольца…
Вета медленно открыла глаза, не отводя взгляда от груди кардинала.
— Хронофаги? Это ещё кто?
— Предлагаю поесть, — буркнул Олег. — А после ужина устроить дискуссию. Мы донельзя вымотаны, симбионты тоже. Залечивать смертельные раны и держать почти сутки порталы, это, знаете ли…
Девушка поднялась, с недоумением глядя в окно: на улице вовсю расползались лиловые сумерки, перемешанные с ядовито-желтым светом фонарей:
— Сколько сейчас времени?
— Полвосьмого, — ответил Мартин, глядя куда-то на кольцо.
— К чёрту всё, — глухо заявила Вета. — Надо смыть всю эту дрянь.
И прошлёпала в комнату. Римма сидела, сложив ноги по-турецки, на аккуратно застеленном диване и вполголоса молилась. Увидев девушку, она вскочила и порывисто её обняла, прижимаясь лицом к мокрому животу.
— Надо было взять меня с собой, — шептала девочка. — Я бы помогла.
— Шшшш. Всё хорошо.
— Бертран не всегда будет рядом. А я буду.
Вета гладила спутанные пряди, ощущая волну небывалого покоя.
«Ну, позвоню я сейчас в милицию, отвезут её… или его в отделение, посадят в детскую комнату или, хуже того. В интернат отвезут… Ночь, холодно, одиноко, кругом злые, чужие люди… Всё это может подождать до понедельника. Отпрошусь на полдня и найду родителей…»
— Ты меня не бросишь?
— Ну, о чём ты говоришь? У тебя родители где-то, своя мама. Ждёт и волнуется…
— Ты — моя мама, ты!
— Не говори ерунды. С родителями иногда ругаются. Но это не повод, чтобы… в общем, не повод.
— Я умру, если ты меня отдашь, — грустно пробормотала Римма. — Ни одна мать не отдала, а ты отдашь…
— Что?
— Так, ничего…
— Есть хочешь?
— Неа.
— А я голодная, как волк. Сейчас душ приму и приготовлю что-нибудь.
Выходя из ванной в бордовом махровом халате и с тюрбаном полотенца на голове, она наткнулась на Бертрана.
— Можно и нам… всем душ принять? — словно нехотя, попросил он. — Симбионты конечно, многофункциональны, но не настолько. Мы возместим.
— Всем сразу? — коварно улыбнулась Иветта, но тут же приняла серьёзный вид, глядя, как вытягивается его лицо.
Она выдала им свежее полотенце и, повесив своё сушиться, переоделась в чёрные спортивные брюки и жёлтую футболку с надписью «Поговори с человеком о нём и он будет слушать тебя часами». Впрочем, кардиналы управились быстро: пока кипел чайник, порозовевшие и чисто выбритые Бертран и Мартин вернулись в кухню, а Олег остался помогать старику и чистить ванную.
Девушка щёлкнула выключателем и лица вмиг потеплели охряным, уютным светом, бросая по углам коричневые оттенки. За окном окончательно и полновластно разлилась чернильная мгла, в которой изредка пролетали крупные хлопья снега.
— Снег в октябре? — изумилась Вета, прильнув к холодному стеклу.
— Это ещё цветочки, — буркнул Бертран. — Ягодки впереди…
Оторвавшись от небывалого зрелища, девушка вытащила из морозилки куриное филе, а из шкафа банку с рисом.
— Я помогу, — командир кардиналов подошёл, едва касаясь плеча. — Что делать?
Она окинула скептическим взглядом его расстёгнутый плащ, под которым темнела такая же серая строгая рубашка, и протянула обледенелый пакет, разделочную доску и нож.
— Кубиками, пожалуйста.
Вета промыла рис и замочила его в глубокой металлической тарелке.
