— Мама? Мама? — твердила Кэсси. Она встряхнула безжизненную фигуру. — Мама! В чем дело?
Красивые глаза матери были пустыми, как глаза куклы. Невидящими. Черные тени под глазами, казалось, поглотили их. Мамины руки вяло висели вдоль тела.
— Мама, — опять сказала Кэсси, чуть не плача.
Ник распахнул дверь.
— Мы должны увести ее отсюда, — сказал он Кэсси.
«Да», — подумала Кэсси. Она попыталась убедить себя, что это из-за света, что, может быть, вне этого красного зарева мама придет в себя. Они с двух сторон взяли ее за вялые руки и вывели безжизненную фигуру в коридор. С разных сторон подошли Мелани, Лорел и Дебора.
— Мы обыскали все комнаты на этом этаже, — сказала Мелани. — Здесь больше никого нет.
— Моя бабушка, — начала Кэсси.
— Помогите отвести миссис Блейк вниз, — сказал Ник.
У подножия лестницы черные следы повернули налево, а потом принялись петлять. В голове Кэсси мелькнула мысль.
— Мелани, Лорел, вы можете вывести маму на улицу? Туда, где нет этого света? Вы позаботитесь о ее безопасности? — Мелани кивнула, и Кэсси сказала: — Я выйду на улицу, как только смогу.
— Будь осторожна, — с нажимом сказала Лорел. Кэсси видела, как девушки вели маму к двери, потом заставила себя отвести взгляд.
— Пойдемте, — сказала она Нику и Деборе. — Я думаю, бабушка в кухне.
Туда вела цепочка следов, но дело было не только в ней. Кэсси направляло ощущение. Ужасное ощущение, что ее бабушка на кухне и что она там не одна.
Дебора шла по черным следам, как крадущаяся охотница, вниз по извилистым коридорам старого крыла дома, построенного еще первыми ведьмами в 1693 году.
Ник ступал позади Кэсси, и она рассеянно подумала, что они охраняли ее, определив ей самое безопасное место в цепочке. Но теперь во всем доме не было по-настоящему безопасного места. Когда они переступили порог старого крыла, красный свет, казалось, стал мощнее, а воздух — еще гуще. Кэсси ощущала, как работают ее легкие.
Это напоминало пожар. Везде был красный свет, и воздух обжигал кожу Кэсси. Дебора остановилась, и Кэсси чуть не налетела на нее. Она старалась заглянуть поверх плеча Деборы, но глаза болели, и все плыло.
Она чувствовала за спиной присутствие Ника, его рука крепко обхватила ее плечи. Кэсси пыталась сфокусировать взгляд, щурясь при плотном красном свете.
Она смогла разглядеть бабушку! Старая женщина лежала перед очагом, у длинного деревянного стола, за которым она так часто работала. Стол опрокинулся на бок, травы и сохнущие коренья были разбросаны по полу. Кэсси направилась было к бабушке, но в кухне было что-то еще, что-то, что ее мозг отказывался воспринять. Ник поддерживал ее сзади, и Кэсси посмотрела на нечто, склонившееся над старой женщиной.
Оно было обгорелым, черным, отвратительным. Оно выглядело так, будто его кожа стала твердой и потрескалась, и внешне напоминало мужчину, но Кэсси не могла разглядеть ни глаз, ни одежды, ни волос. Когда это существо взглянуло на ребят, у Кэсси появилось недолгое, ужасающее видение черепа, сияющего серебром сквозь черноту его лица.
Теперь монстр увидел их. Кэсси почувствовала, что она, и Ник, и Дебора крепко спаяны, — Ник все еще поддерживал ее, а она ухватилась за Дебору. Ей хотелось убежать, но она не могла, потому что на полу лежала ее бабушка. Она не могла оставить бабушку один на один с этим обгорелым существом.
Но и бороться она тоже не могла. Она не знала, как с этим бороться. И Кэсси больше не чувствовала никакой связи со стихиями; в этой страшной печи, которой стала кухня, ей казалось, что она отрезана от всего внешнего мира.
Есть ли у них какое-нибудь оружие? Гематит в кармане Кэсси больше не был прохладным; когда она сунула руку в карман, чтобы дотронуться до него, он пылал. Ничего хорошего. И воздух, и огонь, и земля — все были против них. Им нужно было что-то, чем это существо не может управлять.
— Думайте о воде! — закричала она Нику и Деборе. Гнетущий, словно бы пузырящийся воздух глушил ее голос. — Думайте об океане — холодной воде — льде!
Сказав это, она и сама подумала о воде, попыталась вспомнить, какая она. Прохладная... голубая... бесконечная. Вдруг она вспомнила, как, впервые попав в бабушкин дом, смотрела с обрыва на голубизну океана, такую интенсивную, что захватывало дыхание. Океан, невообразимо огромный, расстилался перед ней. Она могла представить его теперь — голубой и серый, как глаза Адама. Солнечный свет вспыхивал на волнах, и глаза Адама были искрящимися, смеющимися...
Ветер загремел в оконных рамах, и водопроводный кран начал дребезжать. Ветер ударил в его основание и разбрызгал тонкую струйку прозрачной воды. Что-то прорвалось и в раковине, и вода полилась на пол. Вода шипела в трубе под раковиной.
— Давайте! — закричала Дебора. — Давайте, схватим его сейчас!
Кэсси знала, что этого делать нельзя, еще до того, как Дебора закончила говорить. Они были недостаточно сильны, чтобы взять и схватить это существо. Но не знавшая страха Дебора ринулась вперед, и не было времени предупредить ее или заставить остановиться. Сердце Кэсси упало, а ноги ослабли, но она тоже бросилась в атаку.
Оно убьет их — одно только прикосновение этих обгорелых твердых рук может убить! Но существо отступило перед ними. Кэсси не верилось, что они еще живы, еще могут двигаться, но это было так. Монстр отступал, уползал, убегал. Вот он, повернув, прошел через сломанную парадную дверь, опалив до черноты дверную ручку, выбрался в темноту улицы и исчез.
Распахнутая дверь повисла на петлях, дребезжа под ветром. Красный свет исчез. Сквозь дверной проем Кэсси могла видеть холодный, серебряно-голубой свет луны.
Она с трудом сделала глубокий вдох, благодарная просто за то, что могла безболезненно дышать.
— Мы это сделали! — Дебора, смеясь, колотила Ника по руке и по спине. — Мы сделали это! Все в порядке! Ублюдок сбежал!
«Оно ушло, — подумала Кэсси. — Оно ушло по собственному желанию. Это не наша заслуга».
Потом она круто повернулась к Нику:
— Моя мама! И Лорел с Мелани — они там, на улице...
— Я пойду проверю. Хотя я думаю, что оно сейчас уже ушло, — сказал он.
«Сейчас». Ник знал то же, что и она. Враг не был побежден, он удалился.
С трудом передвигая дрожащие ноги, Кэсси подошла к бабушке и встала около нее на колени.
— Бабушка? — произнесла она, боясь, что старая женщина мертва.
Но нет, бабушка тяжело дышала. Кэсси вдруг охватил страх, что, когда морщинистые веки поднимутся, глаза под ними будут смотреть пустым кукольным взглядом; но нет, глаза уже открывались, и они видели Кэсси и узнавали ее. Глаза бабушки потемнели от боли, но они были осмысленными.
— Кэсси, — прошептала она. — Маленькая Кэсси.
— Бабушка, с тобой все будет в порядке. Не шевелись, — Кэсси попыталась сообразить, что она знает о раненых. Что надо делать? Согреть ее? Поднять ноги вверх? — Только держись, — сказала она бабушке, а Деборе велела: — Вызови скорую, быстрее!
— Нет, — сказала бабушка. Она попыталась сесть, и ее лицо исказилось от боли. Бабушкина рука с узловатыми суставами держалась за тонкий халат поверх ночной рубашки. Там, где было сердце.
— Бабушка, не двигайся, — горячо сказала Кэсси. — Все будет хорошо, все будет хорошо...
— Нет, Кэсси, — сказала бабушка. Она все еще дышала с трудом, но ее голос был поразительно твердым, — никакой скорой. Нет времени. Выслушай меня, я должна тебе что-то сказать.
— Ты можешь сказать мне это позже, — Кэсси уже плакала, но пыталась говорить твердо.
— Не будет никакого позже, — задохнулась бабушка и села, дыша осторожно и медленно. Она говорила внятно, потирая руку Кэсси своей. Ее глаза были темными, полными муки — и такими добрыми. — Кэсси, у меня осталось немного времени, и ты должна меня выслушать. Это важно. Пойди к камину и поищи с правой стороны расшатавшийся кирпич. Он как раз на уровне обшивки. Вытащи его и принеси мне то, что найдешь в отверстии.
