пробираться в обратном направлении, мечтая поскорее оказаться дома, в безопасности.
- Смотрите, кто тут у нас? - раздалось сердитое шипение откуда-то справа, когда он уже практически добрался до расщелины. - Тварь вылезла из норы!
Последние слова сопровождались едким хихиканьем, которое тут же было подхвачено еще несколькими голосами.
Он застыл на мгновенье, пытаясь определить, как близко к нему они находятся, а потом рванул вперед, надеясь, что успеет проскочить.
- Куда собрался? - закричал предводитель, а его воплю вторили свист и улюлюканье других мальчишек.
'Они ждали', - успел подумать он прежде, чем кто-то схватил его за руку и рывком дернул на себя. Драгоценные продукты посыпались на пол, а он принялся вырываться. Безуспешно.
Их было слишком много. Больших - по сравнению с ним и сильных. Они били его, пинали, перекидывали от одного к другому, смеясь и обзывая тварью, а он вырывался, кусаясь и царапаясь, не в силах даже разглядеть их лиц.
От вкуса своей и чужой крови на языке мутило, бока болели, принимая удары, а руки, казалось, превратились в лапы хищника, отрывающие куски мяса он плоти мучителей и наслаждающиеся этим.
Он не кричал, не просил оставить его в покое, зная, что это бесполезно, лишь поскуливал и отбивался, стремясь причинить как можно больше боли своим противникам.
- Добейте его, чтобы не выползал, - прозвучал приказ главаря, и они накинулись на него скопом, повалив на пол.
Он взвыл, когда захрустела кость, придавленная чей-то ногой, и дернулся всем телом от пронзившей руку боли.
- Хватит! - резкий окрик надсмотрщика, прекратил бойню.
Мальчишки словно окаменели - кто, как был: нагнувшись, занесши ногу для удара, со сжатой в кулак рукой, и только он заставил себя подняться на колени, прежде чем посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос.
Его ослепило. На глаза навернулись слезы, грозя сорваться с ресниц и покатиться по измазанным щекам. Мальчик сильно зажмурился, чтобы сдержать влагу.
Он не будет плакать! Ни за что не будет плакать. Никогда! Он сильный! Все стерпит! И это тоже.
- Что здесь происходит?
Этот вопрос вернул мальчишкам способность двигаться. Они отступили от своей жертвы и сбились в кучу.
- Я спросил? - тон не предвещал ничего хорошего.
- Он вор, - пискнул кто-то из толпы и охнул, заслужив тычок под ребра от соседа.
Надсмотрщик приблизился к стоящему на коленях парнишке и поднес факел к его лицу. Чумазые щеки, сальный колтун на голове, окровавленный рот - ничего кроме омерзения не вызывали.
- Встать! - рявкнул мужчина, выпрямившись.
Мальчик вздрогнул, скривился от боли, но подчинился, поднявшись на ноги, только глаз так и не открыл.
- Это правда?
Он кивнул, кусая губы и прижимая к груди сломанную руку.
- Смотри на меня, когда отвечаешь! - зло прорычал надсмотрщик, взмахнув факелом перед лицом провинившегося.
Мальчишка только еще сильнее зажмурился.
- А ну, быстро! - огрубевшие пальцы, сжались на хрупком плече, вынуждая подчиниться.
Он сглотнул и открыл глаза.
Лутарг спал беспокойно. Метался, стонал, иногда вскрикивал, и это сильно тревожило старца, не знающего, сон тому виной или лихорадка, вызванная отравлением.
Поразительно то, что он так долго держатся. Более семи дней противостоял воздействию яда, попавшего в организм. Обычно люди сдавались уже на второй день, отдаваясь во власть видений, порожденных жгучей сиагитой. И пусть старец сам никогда не переживал их, но слышал достаточно, чтобы опасаться за умственное здоровье молодого товарища.
'Но ведь он не совсем обычный человек', - напомнил себе старик, приблизившись к кровати, на которой ворочался мужчина.
Вернее, совсем необычный. Вопрос лишь в том насколько? Хватит ли его сил на то, чтобы остаться в здравом уме после всего пережитого? Ему хотелось надеяться.
- Тихо, сынок. Тихо, Тарген, - ласково пробормотал пожилой человек, склонившись над спящим.
Черная прядь упала на влажный лоб мужчины, и старик хотел бы убрать ее, как заботливая матушка или юная возлюбленная, но не решился, памятуя о сверхестественной чуткости отдыхающего. Достаточно поднести руку к лицу, и он проснется, сработают инстинкты, выработанные за время, проведенное в Эргастении. Там без них не выжить.
Тяжело вздохнув, старец вернулся на лавку, служившую ему постелью на протяжении дня. Сам он так и не прикорнул, только умылся, поел и полежал маленько, все время наблюдая за своим спутником.
Когда Тарген провалился в беспамятство, перепугав хозяйскую дочь до полусмерти, старик помог девушке перебинтовать его, приподнимая бесчувственное тело, чтобы девичьи руки моги обернуть повязку вокруг торса, и с благодарностью, в виде медяка, отправил к отцу.
Он был уверен, что Нала не станет рассказывать об увиденном, понял по ее глазам, которые не отрывались от раненого мужчины, лаская того теплым взором.
Приглянулся он ей. Сильно приглянулся. Уж что-что, а людей старик понимал. Видел, когда что-то западало им в душу, а Тарген крепко девчушку зацепил. Надолго.
- Бедная девочка, - пожалел Налу старец. - Ни ведать тебе его, никому не ведать.
И это тоже печалило старика.
Его привязанность к молодому человеку была сродни отцовской гордости за сына, которой тот никогда не знал и не узнает вовек.
Говорят, шисгарцы не способны чувствовать даже ненависть, что уж говорить о любви.
Старец расстроено покачал головой и поднялся. Взяв лоток с тарелкой остывшей каши и ломтем хлеба, он направился к выходу, намереваясь попросить свежей пищи, чтобы накормить Лутарга, если он проснется.
- Ты куда? - прохрипел больной, едва старик коснулся дверной ручки.
- Тарген, - это был стон радости и облегчения. - Очнулся-таки!
- Да.
- Как ты? - вернув еду на прежнее место, Сарин подошел к кровати.
- Живой, - ответил мужчина. - Долго спал?
- Уже вечер.
- Прости.
- За что еще?
- Оставил тебя без защиты.
- Брось, ерунда это. Я тоже отдыхал, - покривил душой старик.
- Хорошо.
- Полежи еще, а я сейчас вернусь.
- Нет, вместе пойдем.
Проигнорировавши скорбный вздох старика, Лутарг осторожно открыл глаза. Голова раскалывалась от боли, а веки отяжелели. Он осторожно коснулся правого бока, проклиная себя за нерасторопность. Налететь на эргастенский клинок, самая большая глупость в его жизни!
Мужчина напрягся, исследуя свежую повязку. Сарин оказался прав, девушка справилась лучше, чем он обычно. Бинты крепко и аккуратно опоясывали грудную клетку, и рана, судя по всему, пока еще оставалась
