двинуться в сторону пешеходного моста над перекрестьем пяти дорог, к железнодорожной станции. Я выжидал. Спешить было совершенно некуда; пусть сам подойдет ко мне.
Когда он переходил дорогу, я выступил из тени, остановившись под пешеходным мостом.
Симмондс улыбнулся:
— Как дела, Ник? — Он продолжал идти, кивая в сторону моста Ламбет. — Прогуляемся?
Это был не вопрос.
Я мотнул головой в другую сторону, в направлении своей машины:
— Я подогнал пикап.
Симмондс остановился и посмотрел на меня с видом разочарованного школьного учителя:
— Нет, лучше прогуляемся.
Встречу организовывал я, и ему следовало бы знать, что я позаботился о нашей безопасности. Симмондс еще несколько мгновений смотрел на меня, а затем, словно не сомневаясь в том, что я последую за ним, пошел дальше. Я двинулся следом, держась в шаге от него.
Здание парламента на другом берегу Темзы ярко светилось в темноте, как художественная открытка. Мы шли по широкому тротуару, идущему параллельно газону, за которым тянулся еще один тротуар, занятый торговыми точками, составлявшими часть сводчатых переходов.
Симмондс выглядел как всегда: узел галстука приспущен на полдюйма, костюм сидит мешковато.
— Итак, Ник, что там у тебя? — Он улыбнулся, но по-прежнему даже не посмотрел на меня.
Пока я рассказывал, что случилось, он ни разу не прервал меня, все так же смотрел себе под ноги и кивал. Я чувствовал себя сыном, который сваливает свои проблемы на отца, и это мне нравилось.
Мы шли уже примерно четверть часа, и мой рассказ подошел к концу. Настала его очередь хоть что- то сказать. Я ждал, что он все же остановится или, по крайней мере, найдет скамейку, где мы могли бы присесть, но Симмондс продолжал идти вперед.
— Никогда не ждал от тебя такой скрупулезности, Ник. — Он повернул ко мне голову и снова улыбнулся. — Кому еще ты об этом рассказывал?
— Никому, только де Сабатино и Эвану.
— А что — Эван или этот де Сабатино тоже получили копию дискеты?
— Нет, все у меня, — соврал я.
Даже когда ждешь от кого-то помощи, не выкладывай всех своих козырей. Никогда не знаешь, как все повернется в решающий момент.
Симмондс сохранял невероятное спокойствие.
— Мы должны быть уверены в том, что больше ни единой живой душе об этом не известно… по крайней мере пока. Это не просто какая-то мелкая взятка. Связи с ВИРА, Гибралтаром и, похоже, с УБН означают, что все это очень серьезно. Пока ты отлично со всем справлялся, так что позволь задать тебе один вопрос. — Симмондс помолчал, как судья, который неторопливо что-то обдумывает. — Как по-твоему — далеко это может зайти?
— Черт его знает, — ответил я, — но излишняя осторожность не помешает. Вот почему я хотел прежде всего начистоту поговорить с вами.
— А где теперь ребенок Браунов?
— В гостинице, уснула моментально, — снова соврал я. — Мне понадобится кое-какая помощь, чтобы передать ее старикам.
— Конечно, Ник. Все в свое время.
Несколько минут мы шли молча. Дошли до шлагбаума на углу автомобильного туннеля под линией железной дороги. Симмондс повернул направо, под арки. Потом заговорил снова, так, словно на все мои вопросы ответ у него был готов заранее:
— Прежде чем я смогу чем-то помочь тебе, мне, разумеется, нужны улики.
Он все так же не смотрел на меня и уверенно обходил лужи, расцвеченные пятнами бензина.
— Я не взял с собой дискеты, если вы это имели в виду.
— Ник, я приложу все усилия, чтобы прикрыть вас обоих. Но мне очень нужны доказательства, причем все копии. Ты можешь передать мне их сейчас?
— Это невозможно. Только через несколько часов.
— Ник, без них я ничего не могу предпринять. Мне нужны все копии. Даже та, которую ты, как обычно, припрятал для себя.
Я пожал плечами:
— Вы не можете не понимать, что это для моего собственного прикрытия.
Мы снова свернули направо и пошли обратно к станции параллельно железнодорожным путям. Пару минут мы молча шли по узким улицам, с обеих сторон застроенным складами. Симмондс глубоко задумался. Над нами прогрохотал товарняк, будя обитателей юго-западной части Лондона. Какого дьявола ему было так важно знать, сколько всего копий, и наложить на них на все руки?
— Поверьте, — я попытался перекричать шум состава, — в этом смысле у меня все под контролем. Хватит с меня проколов. Вам известно не хуже меня, что я обязан прикрывать всех, включая вас.
— Да, конечно, но я должен контролировать всю информацию. Даже если ее у тебя нет. Слишком рискованно.
Выходила какая-то глупость.
— Я понимаю. Но что, если вас прихлопнут? Кто еще подтвердит мои слова? Дело ведь не только в американской коррупции, разве вы не понимаете? Гибралтар был подставой. Это касается нас.
Симмондс медленно кивнул.
— Кое-что остается для меня загадкой, — сказал я. — Зачем на инструктаже нам сказали, что бомба взрывается дистанционно? Как вышло, что все было досконально известно про взрыватель, но никто и понятия не имел, что никакой бомбы нет?
Симмондс ничего не ответил.
Теперь все получалось складно.
Вот черт.
Меня словно опять съездили по затылку огнетушителем. Почему я не подумал об этом раньше? Грохот товарняка удалялся. Вокруг по-прежнему была предрассветная тишина.
— Но вам ведь все это известно, разве нет?
Молчание. Симмондс продолжал вышагивать все так же ровно.
Кто на инструктаже говорил нам, что гибралтарскую бомбу будут взрывать с помощью устройства дистанционного контроля? Симмондс, который руководил штабом операции, чтобы предусмотреть все подробности. Какого черта я не подумал об этом раньше?
Я остановился как вкопанный. Симмондс продолжал идти вперед.
— Так… Значит, это затея не только американцев и ВИРА? А нечто гораздо более крупное. И вы в этом участвуете, да?
Задние арки носили несколько более промышленный характер, чем располагающиеся спереди торговые точки: тут были авторемонтные мастерские, производились сварочные работы и хранились запчасти, здесь же находилось большинство принадлежавших компаниям фургонов, которые на ночь парковали снаружи. Слева, метрах в двадцати, виднелась лужайка, принадлежавшая муниципальному совету, за ней высились многоквартирные дома. Повсюду вокруг стояли металлические контейнеры с отходами и мусороуборочные машины с желтыми фонарями на крышах.
Симмондс повернулся и сделал шесть разделявших нас шагов. Впервые мы посмотрели друг другу в глаза.
— Ник, думаю, тебе следует кое-что уразуметь. Ты передашь мне всю информацию. Слышишь? Всю. Мы не можем допустить, чтобы остальные копии попали в свободный оборот.
Выражение лица у него было такое же, как у гроссмейстера, собирающегося сделать решающий ход. Написанные на моем лице шок и ужас разглядеть было нетрудно.
— Мы не обязаны придерживаться решения американцев убить тебя, но ты, несомненно, будешь убит, если вынудишь нас это сделать.
— Нас?
— Это куда более крупная игра, чем ты думаешь, Ник. Ты человек умный и должен понимать
