— А меня Пташка Надеюсь, вы станете постоянным гостем.
— А я Тишь, жена Леопарда. Хэлло!
Это была пожилая женщина, первые же две — молодые.
Чипа подвели к стулу и усадили. Руки нащупали слегка закругленный край стола; по-видимому, стол был большим — овальным или круглым. Все сели. Снежинка — справа от него, разговаривала; кто-то сидел слева. Чип уловил запах дыма и потянул носом, пытаясь определить, что горит. Похоже, кроме него, никто не замечал запаха.
— Что-то горит, — сказал он.
— Табак, — ответил ему немолодой женский голос. Это сказала Тишь, сидевшая слева.
— Табак? — переспросил он.
— Мы его курим, — пояснила Снежинка. — Не хотите попробовать?
— Нет, — отказался он.
Послышались смешки.
— Это не смертельно, — сказал Король, он сидел тоже слева, но подальше. — И, полагаю, более того — не бесполезно.
— Это так приятно, — сказала одна из молодых женщин, сидевшая напротив.
— Благодарю, не надо, — отказался Чип.
Опять раздался смех, они немного поговорили между собой, потом замолчали. На его правой руке, покоившейся на столе, лежала рука Снежинки, ему хотелось ее высвободить, но он удержался. Глупо было приходить сюда. Чего ради сидел он тут с завязанными глазами среди этих больных номеров, взявших себе псевдонимы? Его ненормальность не шла ни в какое сравнение с их состоянием. Табак! Это вещество было выведено из употребления сто лет назад. Откуда, черт возьми, они его откопали?
— Мы вам приносим свои извинения, Чип, за эту повязку, — сказал Король. — Я полагаю, Снежинка вам объяснила, чем вызвана такая необходимость.
— Да, объяснила, — сказал Чип.
Снежинка тоже сказала:
— Да, объяснила.
Она освободила ладонь Чипа, и он сцепил обе руки на коленях.
— Мы аномальны — это очевидно, — сказал Король. — Мы делаем массу вещей, которые всеми трактуются как свидетельства заболевания. Мы же полагаем, что это не совсем так. Мы знаем, что это не так. — Голос у него был громкий, низкий и авторитетный. Чипу он представлялся крупным, могучим мужчиной лет сорока. — Я не намерен вдаваться в детали, — сказал Король, — потому что в вашем теперешнем состоянии они вас огорчат и шокируют, как шокировало и огорчило вас то, что мы курим табак. Вы сами все узнаете со временем, в будущем, если оно будет у нас с вами.
— Что вы хотите сказать, — поинтересовался Чип, — говоря о моем «теперешнем состоянии»?
Какое-то время все молчали. Женщина кашлянула.
— Сейчас вы «нормализованы» — одурманены недавней лечебной корректировкой, — сказал Король.
Чип сидел тихо, повернув голову на голос Короля, ошарашенный показавшимся ему глупым высказыванием. Вникнув в смысл слов, он сказал:
— Я не нормализован и не одурманен.
— Но это действительно так, — возразил ему Король.
— Все Братство в таком состоянии, — сказала Снежинка, а за ней, дальше за столом, послышался пожилой мужской голос, принадлежавший Леопарду:
— Каждый, не вы один.
— Что представляет собой, по-вашему, лечебная процедура? — задал вопрос Король.
— Ну, вводят вакцины, энзимы, контрацептивы, иногда транквилизатор, — ответил Чип.
— Транквилизатор — всегда, — сказал Король. — А еще ЛПК, который снижает до минимума агрессивность, но при этом притупляет чувство радости, затормаживает восприятие, уничтожает все сколько-нибудь энергичные импульсы, вырабатываемые вашим мозгом.
— Кроме того, еще секс-депрессант, — сказала Снежинка.
— Да, и это тоже, — сказал Король. — Десять минут еженедельного механического секса — лишь малая толика того, что вы могли бы иметь.
— Я вам не верю, — сказал Чип. — Ни единому вашему слову.
Все, как один, стали убеждать его, что услышанное им — чистая правда.
— Вы занимаетесь генетикой, — сказал наконец Король. — Разве генная инженерия не этим занимается? Снятием агрессивности, контролем полового влечения, внедрением в сознание чувства долга, полезности, послушания и благодарности? Сейчас пока для этого служат «процедуры», а обеспечив всех одинаковым цветом кожи, ростом и весом, генетика займется тем, что сделает у всех и мысли одинаковыми.
— Процедуры нам помогают, — сказал Чип.
— Они помогают Уни, — сказала женщина с противоположной стороны стола.
— И поклонникам Вэня, запрограммировавшим Уни, — сказал Король. — Но не нам, во всяком случае они не столько нам помогают, сколько нас калечат. Они превращают нас в механизмы.
Чип отрицательно покачал головой, потом еще раз.
— Снежинка говорила нам, — это был спокойный и суховатый голос Тиши, который так соответствовал ее прозвищу, — что у вас аномальные склонности. Вы не замечали, что сильней всего они дают о себе знать перед очередной процедурой, а после нее сразу ослабевают?
Снежинка сказала:
— Я готова поспорить, что вы изготовили ту рамку перед процедурой, за день или за два, а ни днем или двумя позже.
Он на минуту задумался.
— Не помню, — сказал он, — но когда я был мальчиком и думал о выборе профессии, после процедуры мне это казалось глупостью и архаизмом, а накануне процедуры волновало.
— Вот об этом и речь, — сказал Король.
— Да, но это было нездоровое волнение!
— Оно было здоровое, — сказал Король, а с другой стороны стола раздался женский голос:
— Вы были живым, вы что-то чувствовали. Любое чувство здоровее, чем полное бесчувствие.
Он вспомнил ощущение своей вины, которое охватило его после случая с Карлом и которое он утаивал от наставников. Он кивнул.
— Да, — сказал он, — так могло быть. — Он поворачивал голову к Королю, к женщине, к Леопарду и Снежинке, жалея, что глаза его завязаны и он не может взглянуть на них. — Но я не понимаю, — сказал он, — вы-то получаете процедуры или нет? Тогда вы…
— Мы получаем редуцированные дозы, — сказала Снежинка.
— Да, мы получаем лечебные процедуры, — сказал Король, — но мы научились нейтрализовывать некоторые компоненты инъекций, потому мы не совсем механизмы, которыми нас считает Уни.
— Это как раз то, что мы и вам предлагаем, — сказала Снежинка. — Так можно больше видеть и больше чувствовать, больше делать и доводить дело до конца.
— Но и бывать несчастливым; скажи ему и об этом. — Голос был новый, мягкий, но отчетливый, голос другой молодой женщины. Она сидела с противоположной стороны стола, левее, ближе к Королю.
— Это не совсем так, — сказала Снежинка.
— Нет, так, — возразил тот же четкий, почти девичий голос. «Ей не более двадцати», — подумалось Чипу. — Настанет день, когда вы возненавидите Христа, Маркса, Вуда и Вэня, — сказала она. — Настанет день, когда вы захотите поджечь Уни. Настанет день, когда вам захочется сорвать с руки браслет и сбежать в горы к неизлечимым. Только для того, чтобы делать то, что вам хочется, иметь возможность выбора и жить своей собственной жизнью.
— Маттиола! — попыталась остановить ее Снежинка.
— Настанет день, когда вы возненавидите нас, — продолжала Маттиола, — за ваше пробуждение, за то, что мы помешали делать из вас механизм. Вселенная — дом для машин, а люди в ней —
