воде, о снеге, который прикладывали к его рту вместо воды, о том, как его били, чтобы он вновь потерял сознание. Через несколько дней он уже был в лагере, в повозке, обычном зимнем жилище герулов, которые, по-видимому, двигались от одной стоянки с запасами пищи к другой. Когда с него сняли цепи, вывели из повозки, раздели и заставили бежать от собак, он успел заметить только двадцать повозок, пятьдесят- шестьдесят лошадей и небольшое стадо скота. Чуть поодаль кренился низкий, ветхий, занесенный снегом сарай. К нему вели протоптанные в снегу тропы. В сарае хранили сено — он догадался об этом по разбросанной вокруг него соломе. Над стоянкой висел густой запах навоза. Такие сараи, как этот, использовали для хранения кормов или, смотря по погоде, как убежище для скота. Вероятно, этот лагерь, расположенный для зимнего времени слишком далеко на севере, был сторожевым или пограничным. Обычно такие стоянки служили базой для охотников, разведчиков или военных отрядов. С помощью вот таких рассеянных лагерей, далеких от южных зимних пастбищ, куда отгоняли скот, с помощью небольших становищ, затерянных среди горных долин, герулы наблюдали за всем, что происходило на плато Тунг, или на равнине Баррионуэво.
Великан был закован в цепи, его не выпускали из повозки. Он мало что мог увидеть, кроме солнечного света, пробивающегося через приоткрытую дверь и одно завешенное ставнем окошко. В повозке его везли сначала на север, а потом на северо-восток. Вероятно, теперь он был гораздо ближе к Вениции, чем когда убил своего коня.
Великан следил, как приближается огонек фонаря.
Он знал, что это герул, ибо кто еще мог заехать в такую даль так поздно.
Великан достал собачий клык из своего самодельного чехла, подвешенного сбоку.
Сумка с собачьим мясом, которое на холоде могло храниться несколько дней, лежала в снегу позади него.
Великан не сомневался, что всадник ищет именно его.
Фонарь раскачивался, мерцал, отбрасывая лужицу света четыре-пять ярдов диаметром.
Великан терпеливо следил за его приближением.
Он достал из сумки немного мяса и пожевал его.
Великан заметил, что всадник движется не один, правда, знать наверняка было трудно.
Он дожевал кусок мяса и затянул веревки сумки. Слева от всадника двигалась маленькая, тяжело нагруженная фигурка, спотыкающаяся в снегу.
Теперь фонарь был почти рядом.
Наверняка всадник увидел, как великан возится в снегу.
Фонарь поднялся.
Великан застыл на месте. Внезапно послышался женский визг, но он по-прежнему не сдвинулся с места.
— Собака! — визжала женщина. — Это собака!
Она рванулась в сторону от стремени, испуганно развернулась, чтобы бежать, но тут же веревка на ее шее натянулась и вернула женщину обратно.
— Приветствую, — произнес всадник.
— Приветствую, — ответил великан, поднимаясь из снега.
Он стоял, подобный необычному двуногому созданию, напоминающему собаку, освещенный тусклым светом фонаря.
Не спуская глаз с великана, всадник медленно распутал веревку, четыре-пять раз обмотанную вокруг луки седла.
Он бросил веревку в снег.
Руки женщины не были связаны. Она подобрала веревку и бросилась прочь, в темноту.
— Не нападай на меня, — попросил всадник. Это был старик герул, надсмотрщик великана в повозке Муджина.
Великан не шевельнулся.
— Двое собак вернулись, — продолжал герул. — В лагере считают, что ты мертв.
— Но ведь ты так не считал?
— Я ничего не знал, — возразил герул. — Это было мудро с твоей стороны — дать собакам вернуться.
Великан пожал плечами.
Можно было бы убить их, пока они жадно пожирали труп вожака, но великан не хотел рисковать. В то время он слишком замерз и устал.
— Откуда у тебя взялось оружие? — расспрашивал герул.
— Я сделал его изо льда, — объяснил великан, — смешал снег с водой из моего рта и тела.
— Это старый способ герулов, — одобрительно отозвался старик.
— Он известен в деревне близ фестанга Сим-Гьядини.
— Я так и думал, — кивнул старик.
— Ты искал меня?
— Да.
— Зачем? — спокойно спросил великан.
— Я не причиню тебе вреда, — ответил старик. — Ты ведь спасся от собак.
— Но зачем ты искал меня?
— Я привез твой меч, нож герулов, немного еды и шкуру большого белого викота, которую я приготовил для тебя.
Герул вытащил из-за пояс большой меч в меховых ножнах и бросил его в снег, справа от лошади. Один за другим он бросал туда же маленькие предметы — несомненно, нож, темный мешок с едой и затем сверток, вероятно, шкуру викота.
— Зачем ты это сделал? — спросил великан.
— Это шкура огромного белого викота, — пояснил старик. — У вандалов она считается одеждой, достойной короля.
— Так вот зачем двое базунгов перешли Лотар, — догадался великан, — чтобы добыть эту шкуру!
— Конечно, — кивнул старик.
— Но зачем ты отдаешь ее мне? — не прекращал расспросы великан.
— Это ты убил зверя. Шкура принадлежит тебе.
— А почему ты возвратил мне меч, почему привез еду?
— Это неважно, — ответил старик.
— Скажи, почему? — настойчиво повторил великан.
— Герулы разжирели и обленились, — произнес старик. — Им нужны сильные противники.
— Не понимаю…
— Неважно, — махнул рукой герул.
— Спасибо тебе за все, — сказал великан.
— Женщина, которую я привел, — продолжал старик, — отныне будет считаться сбежавшей.
— Она была рабыней?
— Да.
— Ее могут искать по следу, — возразил великан, — потом вновь схватят, побьют, отрубят ноги или бросят псам.
— Это будешь решать ты, — перебил герул.
— Не понимаю…
— Она выезжала со мной поздно по ночам, в мороз, чтобы служить мне как рабыня, готовить, лежать у моих ног, согревать их, давать насладиться ее телом, ее губами и языком. В путешествие обычно всегда берут рабынь.
— Но ты привез ее сюда, чтобы дать ей сбежать?
— Конечно.
— Когда ты размотал ее веревку, она, несомненно, думала, что ты просто решил избавить коня от обузы, чтобы подготовиться к бою со мной.
