Наконец герулам, и прежде всего их вожаку, удалось совладать с лошадьми.
Неизвестный человек оглянулся на викота.
Ему был необходим меч.
Викот внезапно застыл на месте. Он поднял голову.
Неизвестный человек стоял неподвижно всего в нескольких футах от своего меча.
Ему не следовало делать ни малейший движений.
Расширенные глаза коня дико и жалобно смотрели на него.
В то же время викот заметил человека и заворчал.
Неизвестный был знаком с повадками викота, ибо вместе с другими жителями деревни он когда-то охотился на них, хотя и не на таких огромных, как этот белый зверь. Своего первого викота он убил в четырнадцать лет, когда зверь неожиданно напал на охотников сзади. Даже в таком возрасте этот человек был гораздо крупнее и сильнее большинства мужчин. Он убил зверя топором и отдал шкуру своему лучшему другу, Гатрону. Позднее они с Гатроном подрались, и в этой драке Гатрон погиб. Причиной всему была женщина. Вскоре человек ушел из деревни, он уехал в Веницию, а оттуда — дальше, искать свою удачу. Он отработал свою поездку на грузовом корабле и высадился на Тереннии. Именно на этой планете он попал в школу Палендия, где обучали гладиаторов для всевозможных состязаний на разных планетах.
Опасно было приближаться к викоту ближе, чем на десять-двадцать ярдов. За этими пределами, если человек не охотился или не сражался со зверем в цирке, они с викотом обычно мирно расходились. Человек отворачивался, а викот ускользал в высокую траву, как будто его и не было. Но если расстояние между ними было меньше двадцати ярдов, особенно когда зверь оказывался в ловушке, такая игра между викотом и человеком не удавалась. Зверь в таких случаях совершал нападение, причем так стремительно, что дело могло принять неприятный для человека оборот за считанные секунды. Но даже вне критического расстояния важно было избегать встречаться взглядом с глазами зверя. Как только он понимал, что на него смотрят, что тут как бы затронуты вопросы чести, его бегство становилось позором. В таком объяснении проскальзывает некий антропоморфизм, но даже если оно неверно, вопрос остается очень серьезным. Вполне вероятно, что понятие чести существует не только у разумных существ, что его начатки заложены в генах животных разной степени развития. Чувство справедливости и ему подобное, возможно, не является привилегией разумных существ, но досталось им от ранних видов, позднее преобразовавшись и будучи объясненным особыми терминами. Конечно, можно предположить, что животные понимают, когда их заметили, и считают это вызовом, поэтому реагируют агрессивно, и что некогда такие животные были выделены в процессе отбора, а более снисходительные, равнодушные к чужакам, постепенно исчезли. Однако и в этом случае трудно предположить, что отбор велся только с точки зрения рудиментарных понятий чести. Правда, здесь нет ничего необъяснимого. К примеру, совершенно ясно, что механизмы естественного отбора действуют слепо и иногда несправедливо, что обычно считается их недостатком, хотя в некоторых случаях оправдывается непонятными планами и причинами. Цивилизация может неожиданно образоваться на месте девственных лесов. Разумеется, само по себе это перерождение туманно, но существует предположение, что цивилизация не наследовала и не заменяла джунгли, а явилась неким их превращением, приняв одну из множества форм. В самом деле, и в девственном лесу царит не только хаос, а четкая структура со сложившимися привычками и традициями, со своей историей, с проверенными, развитыми путями и отношениями, рангами, дистанциями и иерархией.
Глаза человека и зверя встретились.
Человек потянул рукоятку меча, торчавшую из снега, а зверь с ворчанием вскарабкался на трепещущее, бьющееся тело издыхающего коня.
Человек бросился в снег и зарылся в него, чувствуя, как зверь прыгает сверху и пытается добраться до него когтистыми лапами.
— Не вмешивайтесь, — приказал вожак герулов своим товарищам.
Их лошади тяжело поводили боками, кровь капала с их губ, образуя тонкие сосульки, столбы пара вырывались изо рта и ноздрей, но теперь они стояли смирно.
Викот содрал лоскут куртки человека и тряс его в зубах. Он казался удивленным.
Человек перекатился в снегу и бросился на зверя сбоку, обхватив его шею руками. Викот злобно заревел, в прыжке поднимая человека на ярд над землей. Человек вцепился в его шею у основания и стал пригибать вниз. Зверь тщетно пытался достать его передними лапами с четырехдюймовыми изогнутыми когтями, выпущенными из подушечек, затем бросился в снег, покатился, так что человек скрылся из виду, еще раз поднялся, и вновь тело и шкура превратились в облепленный снегом ком. Зверь попытался сбросить человека, ударив его о бок уже мертвой лошади, затем остановился и изумленно потряс головой, отчего человека заболтало из стороны в сторону. Человек усилил хватку. Он не мог просунуть руки под передними лапами зверя и скрестить их у него на загривке — викот был слишком велик. Иначе ему можно было с легкостью сломать шею. Таким приемам человек научился в школе Палендия на Тереннии, правда, в применении к противнику-человеку. Зверь принялся кататься по снегу, разрывая его лапами до промерзлой земли. Затем медленно, прижавшись телом к твердому слою, он начал поворачиваться. При этом человек не мог удержаться на спине зверя или должен был неминуемо оказаться зажатым между телом и твердой, как бетон, землей. Зверь продолжал вжиматься в землю, дюйм за дюймом поворачивая голову к рукам человека.
Почти задыхаясь в снегу, викот пытался избавиться от своего противника.
Человек отпустил горло зверя и вскочил на ноги одновременно с ним.
Тот секунду стоял неподвижно, затем стал жадно глотать воздух и стряхивать с морды снег, мешающий разглядеть человека.
Человек схватил свой меч и начал поднимать его, но тут зверь прыгнул, сбив его с ног. Зверь зарычал и лизнул кровь.
Истекающий кровью человек осторожно подтянул к себе лежащий неподалеку меч, неуверенно занес его, а викот уже изготовился к новому прыжку. Блестящая сталь исчезла в груди зверя. Удар правой лапы пришелся человеку в висок, а меч, в который он вцепился, скользнул боком и почти вышел из тела зверя.
Зверь отпрянул, при этом движении лезвие выскользнуло из его тела, одновременно выпав из рук ослабевшего человека. Зверь замотал головой, как будто стряхивая с нее воду. Меч отлетел в сторону. — Отунг мертв, — сказал один из герулов. Викот подполз к туше мертвого коня и принялся рвать ее. Его кровь смешивалась с конской. Слышалось только дыхание лошадей герулов да торопливые шумные глотки викота.
Почти заваленный снегом человек с трудом поднялся на ноги, разыскал свой тяжелый меч и поднял его. Из легких зверя хлынула кровь, заливая ему рот и нос, но он рвал мясо, глотая его вместе с собственной кровью.
Шатаясь, человек подошел к викоту с поднятым мечом, но упал в снег, когда ему оставалось пройти всего пару шагов.
Викот издох, так и не оторвавшись от добычи.
— Отунг мертв, — повторил герул.
— Его можно было бы бросить псам, — подтвердил другой.
— Он мертв, — снова повторил первый.
— Вряд ли, — покачал головой вожак. — Свяжите его и положите на волокушу.
Олара и Варикса, базунгов, заставили тащить волокушу.
Коня со сломанной ногой прикончили ударом топора Варикса.
Вскоре трое герулов покинули истоптанную, запачканную кровью поляну в снегу.
Они не похоронили своих товарищей, а оставили их, как обычно делали, равнинным хищникам.
От туш павших коней они отрезали по куску мяса, чтобы прокормиться до тех пор, пока не вернутся к своим шатрам.
Они освежевали викота, ибо такая шкура была редкостью. Шкура белого викота была достойна стать королевской мантией.
