Юлиан отвернулся.
Он слышал позади мягкий плеск воды, шлепанье тел по камням, звук капель, переступание мокрых ног.
— Я брат Вениамин, — сказал голос позади него.
— Я Юлиан из патрицианского рода Аврелиев, родственник императора Асилезия, — произнес Юлиан, не оборачиваясь. — Я могу представить рекомендательные письма.
— Значит, вы телнарианец, — произнес голос.
— Да, — подтвердил Юлиан.
— Он пришел, чтобы спросить про Пса, — объяснил брат Грегори.
— Уже много лет я жду, когда меня спросят о нем, — вздохнул голос позади, — но даже не подозревал, что это будет телнарианец.
— А кто же? — полюбопытствовал Юлиан.
— Я думал, ко мне придет вандал-отунг. Брат Грегори пожал плечами.
— Так вам известно происхождение человека, которого вы называете Псом? — спросил Юлиан.
— Да, — ответил голос.
— Вы можете подтвердить его?
— Конечно.
— Мне можно повернуться? — спросил Юлиан.
— Лучше не надо, — ответил брат Грегори. — Он наполовину одет, но раны от покаяний еще свежие. Это признак суетности — носить одежду.
— Что это за покаяния? — спросил Юлиан.
— Мы приносим их с помощью каменных зазубрин на стенках бассейна.
— Так чем вы можете подтвердить свои слова? — обратился Юлиан к брату Вениамину.
— Я покажу вам, — ответил голос. — Ступайте впереди меня по лестнице.
Брат Грегори направился вперед, освещая ступени лампой, Юлиан последовал за ним. Позади шли братья, каждый со своей лампой, и приглушенно пели гимн Флоону.
— Вы не откажетесь пообедать с нами в трапезной и остаться переночевать? — спросил брат Грегори.
— К сожалению, мне пора уезжать, — ответил Юлиан.
— В нашем фестанге бывает мало посетителей, — пояснил брат Грегори. — За последние два года вы — единственный гость.
— Мне очень жаль, — повторил Юлиан.
— Некоторые из более слабых братьев, боюсь, что и меня можно причислить к ним, — сказал брат Грегори, — жаждут услышать новости о внешнем мире. Путешествовать ночью очень опасно — автоматические устройства ставятся на определенное время, кое-где мы спускаем собак. Вряд ли вы доберетесь до деревни живым.
— Тогда я буду рад принять ваше приглашение, — ответил Юлиан.
— Отлично! — заметно обрадовался брат Грегори. Поднимаясь по лестнице, Юлиан заметил, как и при спуске, что ее ступени покрыты темными пятнами.
Он обратил внимание в одной из ниш на изображение Флоона на электрическом стуле, или, скорее, растянутым на раскаленной дыбе. Выражение ужасной боли на его лице, мучительно изогнутое тело заставили Юлиана почувствовать тошноту. Как отличалось все это от яркого солнечного света и голубых небес пантеона Орака!
Но именно здесь, в фестанге Сим-Гьядини, находилась тайна происхождения крестьянина, или гладиатора, или воина, или вождя, или капитана, известного под именем Отто, или Оттония.
— Что это за доказательство? — спросил Юлиан.
— Сейчас вы увидите, — пообещал голос позади него.
Глава 18
Логово зверя рядом казалось не случайным совпадением, по крайней мере, в первые минуты.
Зверь был невероятно встревожен, все его чувства были заострены, как иглы, напряжены от возбуждения.
В его груди зажигалась холодная ярость, вызванная голодом.
Такие звери не впадают в спячку даже в месяц Игона. Он пережил восемь зим на равнине Баррионуэво.
Едва выставив из снега кончик носа — незаметный для тех, кто не знал, в какую сторону нужно смотреть — зверь затаился.
Ветер завывал, поднимая вихри на вершинах снежных холмов.
Чуткие, подрагивающие широкие ноздри зверя уловили запах лошадей, герулов и людей. Этот запах был определенным, его невозможно было спутать зверю, для которого обоняние являлось более важным чувством, чем зрение. Ветер дул в сторону зверя, поэтому лошади не могли учуять его запах.
Зверь пополз в ту сторону, откуда доносился запах, низко прижимая тело к снегу, так, что оно казалось всего лишь снеговым гребнем, который гонит ветер.
Зверь прополз немного и остановился, затем продолжал двигаться вперед короткими рывками.
Останавливаясь, он делался как бы застывшим, только иногда подрагивали веки его огромных зеленых глаз с черными вертикальными зрачками, высотой не менее двух дюймов, да подергивался белый длинный хвост, выдавая возбуждение зверя.
Впереди, на расстоянии двухсот ярдов от того места, где лежал, затаившись, зверь — шелковистый и белый, почти плоский в снегу, почти не видимый на белом фоне, различимый только по глазам и носу, — показались темные фигуры, ясно выделяющиеся на снегу, фигуры, от которых шел этот безумно возбуждающий, пьянящий зверя запах, именно тот запах, который мог свести с ума зверя в месяц Игона. Едва слышное ворчание вырвалось из его широкой глотки.
Он подождал, заметил, что темные фигуры по-прежнему двигаются спокойно, и пополз к ним.
Глава 19
— Теперь они связаны, как варды, — произнес один из герулов, отступая назад.
— Как же мы сможем бежать у вашего стремени, — спросил Олар, — если мы так связаны, что будем увязать в снегу?
— Это будет трудно, — согласился вожак герулов, который еще сидел верхом вместе со своими четырьмя людьми. Двое спешились, чтобы связать Олара и Варикса.
— Не понимаю, — удивился Варикс.
— Сломайте волокушу и разведите костер, — приказал вожак герулам.
— Не понимаю… — повторил Варикс.
— Ловушка была ни вашей, ни нашей, — объяснил вожак. — Зато волокуша сойдет на растопку.
— Вы замерзли? — спросил Олар.
— Ты думаешь, мы звери, чтобы есть сырое мясо? — усмехнулся вожак герулов.
— У нас с собой нет котлов, — вспомнил один из спешившихся герулов.
— Думаешь, мы отдадим таких, как вы, псам? — спросил другой.
— Нет! — воскликнул Олар.
— Почему? — спросил Варикс.
— Вы не пытались драться, — ответил вожак герулов.
— Мы помним, как дрались раньше вандалы, — добавил другой герул.
— Вы на конях, а мы пешие, — напомнил Олар.
