ради которой он пробрался в крепость бледнокожих и широкоглазых чужеземцев, лежала на расстоянии вытянутой руки. Подрагивающее пламя светильников причудливо переливалось в широких гранях прозрачного кристалла-кокона.
Бронзовые лампадки горели ярко, очень ярко, освещая и деревянный помост в центре округлой башенной комнаты, закрытой от внешнего мира, и серебряную подставку-треногу, и усохшую черную руку в яйцевидном саркофажце, испещренном неведомыми письменами. Света было много, даже, пожалуй, слишком много. Наверное, главное сокровище идзинского замка должно всегда находиться на виду.
Стоп! А на виду у кого?!
И еще…
Почему пламя светильников так сильно дрожит? В помещении, где нет окон, не должно быть и сквозняков!
Итиро все понял еще до того, как колыхнулась, открывая тайные проходы и ниши, тяжелая ткань на стенах.
«Ловушка!» — промелькнуло в голове.
А из-за расшитых полотнищ уже высыпала стража. Все сплошь идзинские самураи, закованные в латы с ног до головы. Около десятка воинов с обнаженными мечами заполнили комнату в считанные секунды. Окружили. И Итиро, и Черную Кость.
Кажется, его все же не собирались сразу, на месте, рубить в куски. Его хотели захватить живым. Что ж, разумно. Прежде чем убивать чужака, проникшего в крепость, следует выяснить, откуда он прибыл и кем послан. Разумно, но неправильно. В данной ситуации — нет. Промедление со стороны врага сейчас было на руку Итиро.
Огненные блики лампад играли на оружии и доспехах идзинов, медленно сжимавших круг. Тени плясали по стенам. Огненные блики играли… тени плясали…
Идзинский воин, стоявший ближе других, что-то глухо прокричал из-под своего ведрообразного шлема. Воин обращался к Итиро. Угрожая? Предупреждая? Приказывая?
Итиро не знал. Языка идзинов он не понимал.
Стараясь не делать резких движений и не нервировать понапрасну противников, Итиро вынул из широкого нарукавного кармашка небольшой глиняный шар с особой начинкой. Нагэ-теппо удобно прятать в ладони. Это будет сюрпризом, о котором стражи Черной Кости не должны догадываться до последнего момента.
Идзины придвинулись еще ближе.
И вот он, момент, настал!
С силой швырнув свой глиняный снаряд в бронзовые светильники на деревянном помосте, Итиро крепко — до боли — зажмурил глаза.
Стук. Хруст…
Это раскололась хрупкая оболочка нагэ-теппо.
Шипение…
Это запечатанный в глину порошок, рассыпавшись пыльным облаком, коснулся огня.
И — сразу — жаркая волна пыхнувшего в лицо пламени.
Даже сквозь закрытые веки отчетливо видна была яркая вспышка. А уж что стало с идзинами, не озаботившимися поберечь глаза, не стоило даже гадать. Несколько бесконечно долгих мгновений полной слепоты им всем было обеспечено. А после временная утрата зрения обернется для них вечным мраком — Итиро позаботится об этом.
Вспышка погасла. Пламя опало. Итиро открыл глаза, одновременно вырывая из-за спины меч.
Идзины вопили, хватаясь латными перчатками за опущенные забрала и смотровые прорези шлемов. Итиро — единственный зрячий в толпе слепцов — действовал.
Тремя ударами он сразил трех воинов, пытавшихся вслепую заслонить Черную Кость и попавших под темную сталь первыми. Потом пришел черед остальных — ничего не видящих, орущих, наугад машущих длинными мечами, но рубящих лишь воздух, стены и друг друга. Сикоми-дзуэ мелькал над беспомощными противниками подобно черной молнии. Клинок особой ковки и закалки рассекал и рубашки из железных колец, и пластины панцирей, и идзинские шлемы.
Все закончилось быстро. Десять трупов неподвижно лежало у ног Итиро. И некому было ему помешать. Пока — некому.
Итиро метнулся к помосту, опаленному горючим порошком и испачканному маслом из опрокинутых светильников. Отложил в сторону окровавленный меч. Сбросил заспинную сумку и вкатил в нее с треноги прозрачный кокон с Костью. Снова набросил лямки нагабукуро на плечи. Ноша оказалась нетяжелой. Черная Кость на спине ничуть не сковывала движений. И все бы хорошо, но…
«У-у-у-у-х-у-у-у-х!» — хриплый протяжный звук вдруг ударил по ушам. Заунывный гул опускался сверху, словно густая вязкая жижа. Вплывал в башню. Накрывал крепость.
И Итиро вновь взялся за оружие.
Над его головой, на наружной смотровой площадке башни, трубил сигнальный рог. Видимо, стража услышала шум внизу и подняла тревогу. Скверно… Покинуть крепость будет гораздо сложнее, чем проникнуть в нее. Что ж, Итиро нашел то, за чем приходил. Теперь следовало поскорее уносить ноги и добычу. Он выскочил из комнаты-хранилища в изогнутый коридор. Где его ждали…
Два мечника в кольчугах стояли над стражником с разрубленным горлом. Оба, судя по всему, спустились со смотровой площадки. Ну да, точно, верхний люк распахнут и оттуда спускается по лестнице еще один воин с большим треугольным щитом. Видимо, именно из-за своего громоздкого щита третий идзин не поспевал за первыми двумя. А хриплый рог все гудел и гудел. Значит, там, наверху, есть еще и четвертый. А может быть, и пятый тоже, и, возможно, шестой… Итиро успел левой рукой сорвать с пояса кекецу-сёге, но размотать веревку, привязанную к рукояти кинжала-крюка, ему не дали. Два противника бросились на него одновременно.
Вражеский клинок, ударивший справа, Итиро с силой отбил своим сикоми-дзуэ, заставив одного идзина отшатнуться к стене. Лезвие второго меча, рубившего слева, Итиро поймал в зазор между прямым кинжальным клинком и загнутым клювом кекецу-сёге. Он отвел чужое оружие в сторону, резко крутанул крюк-кинжал, выворачивая и меч, и державшую его кисть…
Идзин, нападавший слева, вскрикнул от боли, выронил клинок и, обезоруженный, отступил назад. Но его соратник уже атаковал снова. Мечник рубил сплеча, целя в голову. На этот раз Итиро лишь заслонился сикоми-дзуэ и, удержав над собой правую руку противника, нанес под нее, прямо в открывшийся бок, сильный колющий удар.
Узкий прямой обоюдоострый клинок кекецу пропорол кольчужную сеть и глубоко — по самый изгиб крюка — вошел в правое подреберье идзина. Тот охнул, переломился в поясе, грохнулся на колени. Прежде чем его тело распласталось по полу, Итиро дважды достал второго противника, пытавшегося поднять меч. Первый удар отсек тянущуюся к оружию руку. Второй — голову.
Увы, победа эта мало что дала Итиро: напротив него уже стоял щитоносец, спустившийся с лестницы. Этот идзин нападать не спешил. Этот, пригнувшись и прикрывшись щитом, выжидал.
Из-под щита виднелись ноги, запертые в стальные створчатые поножи, над верхней окованной кромкой торчали только островерхий шлем с кольчужным назатыльником и занесенный для удара клинок. Щитоносец сознательно тянул время. Он мог себе это позволить: время сейчас было на его стороне.
А рог наверху ревел — призывно и неумолчно. А снизу наверняка уже спешила подмога. А проклятый идзин ждал, когда Итиро запаникует, когда подставится под удар, когда повернется тылом. Или когда попятится к винтовой лестнице, плохо приспособленной для спуска спиной вперед. Ладно, пусть ждет.
Воспользовавшись заминкой, Итиро отступил на пару шагов, быстро размотал веревочный хвост кекецу-сёге. Не оглядываясь, сунул меч в заспинные ножны и перехватил кинжал-крюк двумя руками. Правой взялся за рукоять под железным клювом. Левой — за веревку, отмеряя ровно столько, сколько было нужно…
Наверное, щитоносец почуял опасность. Идзин прикрыл щитом ноги, сам пригнулся ниже. Но разве это поможет?!
Итиро взмахнул рукой.
