— Мне нужен конь, — осторожно, очень осторожно, произнес Бельгутай. — А лучше два. С двумя я быстрее доберусь до ханской ставки. С тремя — еще быстрее.
Все правильно: чем больше запасных коней, тем скорее Бельгутай доскачет до хана. Тимофей передал Угриму просьбу степняка. Тот покачал головой:
— Кони послу не понадобятся. Я открою для него свою Тропу и протяну ее до ханских владений. Ну, чего таращишься? Переводи давай.
Тимофей послушно перевел слова князя. У Бельгутая даже не нашлось слов для достойного ответа. Впрочем, Угрим ответа и не ждал. Угрим уже творил волшбу. Князь коснулся одной рукой Кощеева тулова на адамантовом троне, другую вытянул перед собой. Два резких взмаха крест-накрест — и в воздухе, прямо перед изумленным Бельгутаем, действительно распахнулся темный зев, подсвеченный разноцветными искрами.
Колдовская Тропа ждала.
Бельгутай с подозрением посмотрел на князя, на черный костлявый скелет, впечатанный в массивный трон, на Тимофея…
— Ну и чего медлишь? — Угрим буравил посла пронзительным взглядом. — Эту Кость прихватить с собой тебе все равно не удастся — силенок не хватит. Так что иди, не теряй времени зря.
Вряд ли Бельгутай понял хоть слово из сказанного, однако перевода дожидаться татарин не стал. Вскинув голову, все еще ожидая подвоха, но изо всех сил стараясь не выказывать тревоги, ханский посол твердым шагом ступил на Тропу.
Прямая спина Бельгутая растворилась в искрящейся тьме почти сразу. Первые секунды Тимофей ожидал слепящей бело-голубой вспышки. Но нет, на эту Тропу никто не покушался и ничего не происходило.
Какое-то время они с князем стояли в полной тишине и неподвижности. Затем Угрим плавным движением руки стер рваную дыру в воздухе.
— Тропа выполнила свое предназначение, — ответил князь-волхв на немой вопрос Тимофея.
— Скажи, княже, это правда?
— Что?
— Ну… Ты действительно отправил посла к хану?
— Разумеется. Я ведь с самого начала твердил тебе, что живым этот татарин окажется полезнее, чем мертвым. Вот и оказался. Теперь и Огадай, и его шаман узнают о Кощеевом тулове раньше, чем до них докатится волна от высвобожденной над Острожцем навьей силы. И знаешь, Тимофей… Будь я на их месте, я бы, не мешкая, отправил сюда все имеющиеся под рукой тумены.
Тимофей смотрел на него, не понимая. Не до конца понимая.
— Арина решила столкнуть нас с Михелем, — продолжил князь. — А я хочу столкнуть под стенами Острожца немцев и татар. Только степняки сейчас в силах противостоять латинянскому воинству. Только Огадай сможет помешать Михелю взять Острожец штурмом или измором.
— Но если татары сами пойдут на приступ?
— Тогда пусть им помешают латиняне. Пусть рыцари и кочевники хорошенько потреплют друг друга. Нам это будет только на руку.
Тимофей нахмурился. Все это, честно говоря, ему не очень нравилось.
— А что будет потом, княже? Когда кто-нибудь возьмет вверх?
— Ну, если больше никто не пожелает вмешиваться в борьбу за Кощеево тулово, с победителем придется иметь дело нам. Но, уверяю тебя, к тому времени он будет уже не столь силен и опасен.
— Думаешь, Огадай и его колдун не раскусят твоей хитрости?
— А тут нет никакой хитрости, Тимофей, — улыбнулся Угрим. — Все лежит на поверхности. У татар выбор невелик: либо драться с латинянами, либо отдать им Черную Кость. Не будет выбора и у Михеля. А уж у нас его нет и подавно. Так что не нужно понапрасну терзаться сомнениями. Ступай-ка лучше за мной…
— И куда теперь, княже? — опешил Тимофей.
— Наверх, конечно. В крепости полно дел. Нужно как следует подготовиться к осаде. И Михелю, и Огадаю потребуется время, чтобы подтянуть войска к Острожцу. Даже если они воспользуются Темными Тропами — а они ими воспользуются наверняка, — у нас есть еще денек-другой для подготовки. Может, немного больше. Тропы способны быстро переносить с места на место одного человека, но они слишком тесны для великих ратей.
Тимофей невесело усмехнулся:
— Вообще-то не много можно сделать за день или два.
— Но кое-что все-таки можно. — Князь-волхв отошел от Кощеева трона и задержался у лестницы. — Да, кстати, Тимофей… На стенах мне понадобится толковый воевода, который знает больше других и способен понимать меня с полуслова. Я очень на тебя рассчитываю.
Угрим пристально посмотрел в глаза Тимофею. Тимофей взгляда не отвел.
— Отныне будешь держаться подле меня, — распорядился Угрим. — Никуда не отлучайся.
— Как скажешь, княже, — негромко ответил Тимофей. — Как скажешь…
Острожец, поставленный на берегу реки Ищерки, был некрупным городом. Собственно, и градом-то его можно было назвать с натяжкой. Острожец — он острожец и есть, так себе городишко. В центре — княжеский двор с теремом и гридницей, защищенный малым детинцем. За детинцем — куцые, беспорядочно застроенные улочки. Их, в свою очередь, окружали небольшие внешние стены с полудюжиной башенок. Под стенами — неглубокий ров с водой, отведенной из Ищерки, да невысокий вал с ненадежным частоколом.
Городские укрепления опоясывали столь невеликое пространство, что с любой башни и с любого стенного пролета весь Острожец просматривался из конца в конец. Такую крепость удобно оборонять небольшими силами, и, пожалуй, в этом заключалось единственное преимущество маленького городка.
Немногочисленные посадские избы за рвом были сожжены дотла. Черные пепелища еще слабо дымились вокруг стен, обозначая места уничтоженных подворий. Небольшая пристань на крутом берегу Ищерки — тоже порушена топорами и сброшена в воду. Крепость избавилась от лишнего и ненужного, от всего, что могло хоть как-то пригодиться неприятелю.
Последний беженский обоз, покидавший город, давно скрылся из виду. Ратники, которых можно было собрать, — собраны. Единственные ворота, смотревшие от реки в поле, — заперты и заложены изнутри. Острожец был подготовлен к осаде настолько, насколько это вообще возможно за столь короткое время.
Наступал новый день. Было утро. Не раннее, не позднее. Зарницы свое уже отпылали, но солнце только-только оторвалось от горизонта и еще не очень уверенно ощупывало живительными лучами влажную землю. В воздухе веяло рассветной прохладой и томящей сердце тревогой. Угрим и Тимофей с обнаженными головами стояли в башне над вратами. Вдвоем только и стояли. Больше на стенах не было никого. Князь, ничего не объясняя, согнал всех воев вниз. Зачем согнал — то ведомо лишь одному Угриму.
Что-то прикидывая и обдумывая, князь-волхв молча вглядывался в даль, в поле. Ясное дело: именно оттуда накатит самый мощный удар. С тыла-то Острожец защищен широкой полноводной Ищеркой, а здесь только ров да вал. И сразу за ними — ворота, которые нужно удержать любой ценой.
Но вот какими силами придется их удерживать?
Тимофей окинул взглядом небольшую княжескую дружину и толпу крепких ищерских мужиков, набранных по окрестностям. Большей частью бездоспешные, с топорами да рогатинами, ополченцы, разбитые на десятки и сотни, бестолково топтались на улицах, примыкавших к стенам. Тимофей вздохнул: необученные это, никудышные воины, не проливавшие еще своей крови и не пускавшие чужой. Хорошо хоть детишки, бабы и старики укрылись в лесах.
Правда, городские обозы ушли налегке, почитай без ничего: князь запретил вывозить из города припасы. Что ж, тем дальше отъедут сбеги. Все-таки у тех, кто ушел, шансов выжить несравнимо больше, чем у тех, кто остался за стенами. Да, Угрим закрыл Острожец волховским словом и силой Черной Кости от вражеской магии, но ведь не от стрел же и копий. А Тимофей собственными глазами видел несметную силу
