превратил профессиональные жаргоны в поэтическую речь /……/ Киплинг с мальчишеским энтузиазмом что-то темпераментно кричал, он радовался людской силе, упивался красками и запахами огромной Империи. Он завоевал нас, вколотил в головы звонкие и нестираемые строки, особенным образом расцветил наш простой бытовой язык, и заставил многих подражать себе.'
Так обстояло дело со взбаламучены морем английской поэзии на рубеже веков. А уж что касается поэзии русской, то влияние Киплинга на неё оказалось несравненно более грандиозным, чем даже на его родную, английскую.
Не надо и пристально вглядываться, чтобы увидеть, что с времён Байрона ни один иностранный поэт так сильно не повлиял на русскую поэзию, как Киплинг [3]. Для того, чтобы доказать правдивость этого широковещательного заявления, я вкратце напомню тут о тех русских поэтах, которые без Киплинга были бы совсем иными или вообще бы могли не состояться. Итак, долго не думая, просто хронологически:
Гумилёв. Ну, первый же пример, хотя бы «Капитаны», с их наивным, но, в общем то, прямо идущим от Киплинга сгущённым романтизмом, — и прежде всего преклонение перед сильными характерами:
…Те, кому не страшны ураганы.
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью изодранных хартий.
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на изодранной карте
Отмечает свой дерзостный путь…
И взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт…
И виноваты не поэты, а бег времени, что стихи такого рода все дальше и бесповоротнее, хотя вполне законно, переходят в разряд поэзии для детей; возможно это происходит по причине их картонности, видной взрослым очень явственно на фоне живого стиха самого Киплинга.
Николай Тихонов. Самое известное из его стихотворений «Баллада о гвоздях» с её несколько абстрактными моряками отличается от киплинговских баллад именно этой самой абстрактностью, произошедшей оттого, что Киплинг своих героев брал из наблюдений над жизнью, а Тихонов — из книг Киплинга и Стивенсона, но интонация иных строк и даже отрывистый его синтаксис, от киплинговских мало отличимы:
Спокойно трубку докурил до конца.
Спокойно улыбку стёр с лица:
«Команда во фрунт, офицеры вперёд!»
Сухими шагами командир идёт.
И снова равняются в полный рост:
«Якорь наверх! Курс — Ост. (и т. д.)
Далее: «Баллада об отпускном солдате» или «Баллада о синем пакете» (в обеих балладах стержень — свершение невозможного, и во втором случае — даже более того: свершение, ставшее и вовсе бесполезным!).
Вообще-то Киплинг, если всмотреться, виден даже в первой, незрелой тихоновской книге «Жизнь под звёздами:
Последний, красный луч заката
Я помню до сих пор:
Мы бились, как во времена Мюрата
Рубя в упор…(1916 г.)
Затем две книги «Орда» и «Брага». Обе полностью написаны под влиянием Киплинга. Зачин первого же, «программного», стихотворения в «Орде» уже говорит недвусмысленно о происхождении всей книги:
Праздничный, весёлый, бесноватый,
С марсианской жаждою творить,
Вижу я, что небо не богато,
Но про землю стоит говорить!
Обратим внимание на тихоновскую поэтику, хотя бы только на строение фразы в строфе, или на роль ритмических пауз, создающих в звучании стиха напряжение суровой и жёсткой интонации:
Пулемёт задыхался, хрипел, бил.
С флангов летел трезвон.
Одиннадцать раз в атаку ходил
Отчаянный батальон.
(«Баллада об отпускном солдате»)
Кажется, если поместить это стихотворение среди «Казарменных баллад» то немало читателей не заметит, что тут затесались вовсе не киплинговские стихи. Причём, не только в балладах, но и в лирике Тихонова нередки строки напоминающие Киплинга:
Люди легли, как к саням собаки,
В плотно захлёстнутые гужи.
Если ты любишь землю во мраке
Больше чем звёзды — встань и скажи.
(«Ещё в небе предутреннем и горбатом…»)
Или из более поздних стихов:
.. Мы жизнь покупаем не на фунты,
И не в пилюлях аптечных:
Кто, не борясь и не состязаясь,
Одну лишь робость усвоил,
Тот не игрок, а досадный заяц:
Загнать его дело пустое!
Когда же за нами в лесу густом
Спускают собак в погоню,
Мы тоже кусаться умеем, притом
Кусаться с оттенком иронии…
