возьмете. Впрочем, я согласен подождать, пока его доставят сюда из Эстака. Говорят, сокровищница вашего родового замка в Эстаке набита сокровищами, которые вы присвоили после того, как вам сдалась армия гномов Вабидуса. И на перепродаже земли в Винукате вы, говорят, неплохо заработали… Да и конфискованное имущество Карикана и Слепнега, которое так и не попало в казну…
– Откуда вы, Гангмар побери…
– Так говорят, – пожал плечами Ингви, в то время как сидевший неподалеку Коклос нырнул под стол и затаился.
Неприятное молчание прервалось приходом слуг, доставивших все необходимое для разрешения спора…
Латы быстро взвесили, набили тряпьем (при этом Коклос, все еще сидя под столом, тихо пробормотал, обращаясь к Алекиану: «Смотри, братец, особенно хорошо удалась голова – ну точь-в-точь как у маршала») и установили в сторонке от пиршественного стола. Ингви внимательно осмотрел доспех, затем поводил руками, словно оглаживая его на некотором расстоянии и заявил:
– А ваши латы заколдованы, сэр маршал. По-моему, это как-то нечестно.
Маршал в ответ просто пожал плечами – этот жест мог означать что угодно…
Затем король обнажил Черную Молнию и принялся разгуливать по залу, держа меч так, что губами почти касался лезвия – и что-то при этом нашептывал.
– Ваше величество, – обратился к нему Каногор (альдийцы молчали, опасаясь нарушить сосредоточенность своего монарха), – вы прижимаете к себе этот меч, как мой друг Кенперт – какую-нибудь бабенку. Он у нас известный сердцеед!
Если Ингви его и слышал, то никак не прореагировал. Он походил еще немного, затем приблизился к латам, еще немного смотрел на них, словно намечая цель, потом приложил к шлему свой меч, занес его, снова приложил, снова занес, как бы репетируя удар. В зале воцарилась тишина…
Ингви снова приблизил черное лезвие к губам, пошептал что-то украшающим его кусочкам янтаря, опять приложил оружие к шлему, занес над головой… и замер…
Прошла минута… И вдруг с шумным выдохом демон нанес удар. Меч со свистом разрезал воздух, но на какое-то мгновение раньше, чем он коснулся лат, в щель забрала вонзилась стрела. Это стрелял вдрызг пьяный Филлиноэртли, стоявший в дальнем конце зала. Его выходка, видимо, несколько помешала Ингви – во всяком случае, меч ударил не по шлему, а, пройдя несколько наискось, вонзился в шейные латы. Разрубив нашейник и верхнюю часть кирасы, лезвие застряло на уровне живота.
– Филька, – в гробовой тишине голос короля прозвучал неестественно резко, – если бы ты помешал мне выиграть пари – ох и досталось бы тебе…
– Ха-ха, – весело отвечал тот, – я всего лишь хотел показать господину послу, что даже в непробиваемых латах ему лучше бы не попадаться в бою эльфу, вооруженному добрым луком!
– Т-там д-двойн-ное з-за-б-б-ррало, – дрожащим голосом ответил маршал Каногор, – а з-закрыто б- было т-толь-ко од-дно. Спе-пе… специально от стрел.
Посол никак не мог совладать с голосом, да и рука его неосознанным жестом все время поглаживала то место у основания шеи, в котором с его доспехами встретился черный меч демона…
Ингви сделал шаг вперед, зачем-то потрогал рваные края прорубленного им разреза и заявил:
– А надо было еще и щит на доспехи навесить – получилось бы интереснее.
Выглядел он совершенно спокойным, но его пальцы, касающиеся лат, сильно дрожали…
ГЛАВА 43
Разумеется, я нарочно злил маршала, напоминая ему о нажитых неправедным путем капиталах – мне хотелось, чтобы он разозлился как следует и увлекся покрепче нашим спором – а то еще мог передумать. Обо всех его грехах, на которые я намекал, мне рассказал Коклос. Вообще, благодаря карлику я был в курсе множества дворцовых интриг, а потому догадывался, что из двух присланных ко мне для переговоров вельмож Кенперт будет склонен принять мои условия, а Каногор постарается их оспорить, а то и вовсе сорвать мирный договор… Для того, чтобы внушить ему более миролюбивые мысли, я и затеял это рискованное пари. Зато теперь маршал, пожалуй, у меня в руках…
После завершения испытания мои вассалы принялись шумно поздравлять меня с победой и, разумеется, с удвоенной энергией взялись за кубки – Большой пир вступал в завершающую стадию. Я, как обычно, не спеша потягивал винцо и наблюдал за гостями, которые один за другим «выпадали в осадок», затем мое внимание привлекли Филька с Кендагом, как обычно спорящие между собой:
– …А я тебе говорю, она – вылитая эльфийская княжна знатного рода! Не будь она такой бледной…
– Как же – эльфийская! Она, скорее, похожа на человека…
– Ну нет! Ты только вспомни – какая грация, какое изящество! Только у эльфов и встретишь такую красавицу.
– Да уж, конечно… Она – как человек! А вот насчет красоты – это ты прав. Странно, что раньше она скрывала… Хороша… Только уж очень худенькая…
– Много ты понимаешь!..
– А сам-то!..
Да-а… И на этих двоих Ннаонна произвела неизгладимое впечатление… А кстати, что-то не то… Ах да – амулет, который я ей подарил. Я чувствую его слишком явно.
Потихоньку, стараясь не привлечь внимания пьяных сеньоров я выбрался из-за стола и подкравшись к портьере у входа, заглянул за нее – ну так и есть, она опять подсматривала! Я довольно невежливо схватил вчерашнюю именинницу за локоть и выскочил с ней из зала:
– Ты опять?!
– Ингви… Т-ты герой!.. Как ты эт-того мар-маршала…
Ннаонна сделала неуклюжую попытку обнять меня и я вдруг понял, что девчонка совершенно пьяна.
– А ну пошли! Ты что же это налакалась?
– Ингви, любимый… – она вновь попыталась меня обнять, но, поскольку в этот момент я уже волок ее по коридору по направлению к нашим покоям, споткнулась и чуть не упала. – Ингви, постой, послушай меня… Я уже совсем решила тебе сказать… что я так тебя…
– И слушать не буду – быстро спать!
– Ах так! – Ннаонна вырвала свою руку и гордо выпрямилась передо мной, довольно заметно, впрочем, пошатываясь. – Я уже не ребенок – ясно тебе? Я уже… А ты… Я его… а он… Эх ты!..
Она повернулась и побрела прочь, держась за стену, а я только сейчас сообразил, для кого было надето это роскошное платье… Надо же… Паршиво, в общем, получилось, а то, что я был увлечен своими политическими играми – это, конечно, не оправдание…
Значит, девочка пришла при полном параде, заигрывала с Кенпертом, чтобы привлечь мое внимания – а я-то никак не реагирую. Тогда она выпила для храбрости и отправилась в зал, чтобы подстеречь меня и начать соблазнять по-новой… Наверное, так… А теперь что ни сделаешь – все будет не так. Остается только надеяться, что до утра она проспится и все забудет. И делать вид, что ничего не произошло…
А на следующий день… На следующий день на меня опять навалились дела. Ннаонна, вновь одевшая свой наряд воинственного мальчика, никоим образом не вспоминала о происшествии в конце Большого пира, я, разумеется, тоже… Вроде бы все как раньше – но все же что-то изменилось. Однако, как и обычно, мне не дали сосредоточиться на этом мои королевские заботы.
Первым делом ко мне явился имперский маршал – клянчить. Я дал ему понять, что прощать проигранное пари не собираюсь, но при этом намекнул, что могу ведь и не потребовать золото немедленно, да могу и вовсе не требовать – в зависимости от того, насколько жесткой будет его позиция на переговорах. Мы составили расписку: дескать так и так, надлежит, дескать, сэру Каногору, графу Эстака и имперскому маршалу выдать по первому требованию подателю сего документа 32, 436 кг золотом… Его, конечно насторожила форма этого документа – точнее то, что он составлен «на предъявителя». Сам старый обманщик, он если чего-то не понимал – сразу же начинал подозревать какую-то хитрость. И надо отдать ему должное – в этот раз он был не так уж и не прав…
