держал стакан чая со льдом.
— Привет, Милт, ты меня помнишь? — сказал я.
От неожиданности Милт Россье застыл на месте. Меня он знал, но Пайка видел в первый раз. А когда Пайк вытащил свой «питон», Россье пробормотал:
— Проклятье!
— Давай вернемся во дворик. Там удобнее.
Россье удивленно на меня посмотрел:
— Мы ж тебя прогнали. Я думал, ты уехал.
— Многие так думали, Милт, и были не правы.
— Во дворик, — повторил Пайк.
У нас за спиной Лерой Бенетт кричал Рене, чтобы тот поспешил к дому. Рене посмотрел в нашу сторону, но понять, что он видит и что там себе думает, было сложно.
Россье нахмурился при виде пистолета Пайка, и мы направились во дворик.
— Присядь, Милт. У меня к тебе деловое предложение, — произнес я.
Милт плюхнулся в шезлонг, а Пайк опустил пистолет.
— Кто-то добрался до старины Джимми Рэя, — сообщил Россье. — Я сказал ему, чтобы он больше не беспокоил ту женщину, и он перестал. Я думал, вопрос решен.
Он старался смотреть на меня, но всякий раз его взгляд возвращался к Пайку и пистолету. Милту явно было не по себе.
— Речь совсем о другом бизнесе, Милт, — улыбнулся я.
Между тем Лерой Бенетт, как белый карлик, мчался к нам во весь опор, его руки и ноги мелькали, точно крылья мельницы. Рене Лаборд наконец двинулся в нашу сторону. У него была неуклюжая походка чудовища Франкенштейна.
— Послушай, Милт, — продолжил я. — Дональдо Прима тебя поимел, а мы можем удвоить твои деньги.
Когда я произнес имя Дональдо Примы, лицо старика напряглось и он попытался поставить чай на столик, но промахнулся, и стакан разбился. Ну совсем как тогда Фрэнк Эскобар. Возможно, отсутствие глазомера — неотъемлемое свойство преступников.
— Не понимаю, о чем ты, — отозвался Милт Россье.
Я посмотрел на Джо Пайка:
— Да уж, что-что, а эти парни умеют поддержать разговор. Как думаешь, Джо?
Пайк не шелохнулся. Лерой приближался, и Пайк наблюдал за ним. Рене все еще находился где-то между прудами, но постепенно набирал скорость. Вероятно, Пайк размышлял о том, что ему придется их пристрелить.
— Вы с Дональдо Примой ввозите сюда нелегалов по реке, через принадлежащую тебе территорию. Дональдо договаривается с людьми на юге и вербует иммигрантов, а ты обеспечиваешь доставку и безопасное место, откуда они и проникают в страну.
Россье, явно запаниковав, принялся размахивать руками, но ему никак не удавалось встать со стула.
— Я ничего про это не знаю. Проклятье, не понимаю, о чем ты тут толкуешь.
Пайк наклонился вперед и коротким толчком вернул Россье на место. Россье хлопнул его по руке, словно надоедливую мошку, и Пайк ударил его ладонью по макушке. Милт сразу успокоился.
— Не знаю я никакого Приму и впервые слышу о нелегалах, — продолжил он. — Вам лучше убраться отсюда, покуда я не вызвал полицию! — Он пытался выдать нам порцию справедливого негодования.
Я поднял два пальца.
— Два слова, Милт. Фрэнк Эскобар.
Он сразу заткнулся, уставившись на меня злобными глазками.
— Эскобар контролирует нелегальную иммиграцию через порт Нового Орлеана и весь прибрежный регион. Мы побывали у него несколько часов назад. Прима прежде работал на Эскобара, но решил заняться бизнесом самостоятельно — с тобой, — а Эскобару это не нравится. Бизнес Примы процветает, поскольку тот демпингует цены, а это устраивает Эскобара еще меньше. Улавливаешь мою мысль, Милт?
Россье продолжал есть меня глазами.
— А поскольку Прима берет меньше,
Теперь Милт даже не пытался что-либо отрицать. Мы олицетворяли собой деньги, а деньги всегда к деньгам. Тут уж нелишне и прислушаться.
— Фрэнк предлагает тебе по две штуки за голову, Милт. Если ты принимаешь одну партию нелегалов в неделю, скажем, по тридцать человек, то это тридцать штук в неделю, или сто двадцать тысяч в месяц от Примы. Но Фрэнк удвоит эту сумму. Тридцать превратятся в шестьдесят. А сто двадцать — в двести сорок тысяч долларов. И это ежемесячно, если ты кинешь Приму и будешь работать с Эскобаром. Теперь понимаешь, о чем я, Милт?
Лерой Бенетт вбежал во дворик, он задыхался и едва стоял на ногах. Увидев пистолет в руке Пайка, он попытался засунуть руку под рубашку и вытащить собственное оружие. Пайк ударил его в лицо. Бенетт упал. Пайк наклонился и обезоружил его.
— Да уж, силен, — заметил Джо.
— Кругом одни недоумки, — сказал Россье, задумчиво глядя на Лероя.
Я небрежно пожал плечами. Россье покачал головой и устроился поудобнее в шезлонге.
— Ну я так понимаю, ты новый Джимми Рэй Рибнэк? Он тоже считал, что нашел кормушку. И посмотри, где он теперь.
— Милт, Джимми Рэй и я даже не с одной планеты. Никогда не забывай об этом — и тогда все будет в порядке.
Во дворик влетел Рене, остановился возле Лероя, посмотрел на Джо Пайка. Он дрожал как в лихорадке и никак не мог сосредоточиться. Затем глаза Рене сфокусировались, он переступил через лежащего Лероя, и Пайк поднял «питон».
— Я его убью.
— Рене! — взвизгнул Милт Россье. — Проклятье! Стой, где стоишь.
Лицо старика покраснело, словно еще немного — и его хватит удар.
Рене явно растерялся. Лерой застонал, перекатился на бок и, заметив, что Рене на него смотрит, сказал:
— Не стой, тупой урод, помоги мне встать.
Рене поднял Лероя как пушинку. Лерой с трудом добрался до стула и сел, держась за бок.
— Проклятье, после бега в боку колет, — пожаловался он.
— Тренируйся, — посоветовал Пайк.
— Ты, засранец! Мы еще посмотрим кто кого, — нахмурился Бенетт.
— Угу, — отозвался Пайк.
— Утихни. Мы о деле говорим, — рявкнул Россье и посмотрел на меня: — А что получишь ты?
— Мы получим то, что Эскобар заплатит за первую партию. Скажем, шестьдесят штук.
«Если уж врать, то по-крупному».
— Дерьмо собачье!
— Дерьмо собачье, Милт? Я выступаю в качестве посредника. Ты продолжал бы работать с Примой, поскольку ничего лучшего у тебя нет, а он смеялся бы у тебя за спиной. Я все сделал за тебя, все организовал. Твои доходы удваиваются прямо сейчас, а мы с Джо получаем выручку за неделю. Дальше — все твое. Через две недели сможешь вернуть все, что получал бы, работая с Примой. — Я повернулся к Джо Пайку: — Мне кажется, это справедливо, Джо. Как думаешь?
— Справедливо, — кивнул Пайк.
Я видел, как крутятся шарики в голове Милта Россье, как он прикидывает доходы, которые получит только за место для высадки нелегалов. Как уговаривает себя.
— Значит, Фрэнк Эскобар?
— Дам тебе пару советов, Милт. Две штуки за голову — это максимум. Не думай, что Прима сможет
