Энн замерла и прислушалась. В кустах шуршало мелкое зверье, птицы перекликались на ветках, плескалась вода в реке. Мимо них проскользнула пирога. На носу стоял высокий мужчина, а сзади сидели двое ребятишек, звонко смеялись, и их смех разносился далеко по реке.
— Эта тишина — шумная, — сказала Энн.
— Да, мгновения тишины удержать невозможно, — недовольно пробурчал Мартин, — похоже, нам пора уходить. Не люблю такое оранжевое солнце — будто оно истекает кровью.
Энн оно не казалось таким ужасным, напротив, закатные лучи, пробиваясь через облака, освещали все вокруг мирным и радостным светом. Но Мартин собрался уходить — значит, они уходят.
— Становится холодно, — заметил он, — ты не замерзла? Наверное, можно поесть в машине — но только не это я планировал. Знаешь, может быть, поедем к тебе домой, я познакомлюсь с твоей мамой, нам надо поговорить, и вместе попируем, что скажешь?
— Мама придет сегодня очень поздно — она навещает сестру.
Мартин промолчал, и это обеспокоило Энн. Мужчины не любят, когда их планы нарушают.
— Ты прав, конечно, дома лучше, — поспешно согласилась Энн, — и нам не надо спешить, мы дождемся маму.
Энн сразу поняла, что ее дом понравился Мартину. Да и как он мог не понравиться? Одноэтажный, чистенький, окруженный деревьями и цветами в кадках, за которыми они с мамой так бережно ухаживали.
— Здесь очень мило, — сказал Мартин, — и место такое уединенное. Прекрасный выбор.
— Это мои родители. Папа умер два года тому назад, но он успел оплатить все расходы, так что мы с мамой можем жить здесь спокойно.
Мартин припарковался напротив дорожки, которая сворачивала к дому Дьюгонов, вышел из машины, обошел ее и помог выйти Энн. Потом потрепал ее по волосам и сказал:
— Знаешь, нам понадобится свой дом. В Новом Орлеане. Твоя мама, возможно, огорчится, но мы ей скажем, что она сможет гостить у нас ровно столько, сколько захочет. Это поможет ей смириться с твоим отъездом.
Молодые люди поднялись на галерею и обошли вокруг дома.
— Посмотри, вот кухня. Деревья стоят так близко к окну, что легко можно представить, что мы на пикнике. — Энн чувствовала себя немножко неловко. Они в доме одни — и больше никого. Не то чтобы она не доверяла Мартину, но это было так непривычно.
— Я должен тебе кое-что сказать, — внезапно заявил Мартин решительным тоном, — прежде чем мы поженимся, я хочу, чтобы ты знала обо мне все.
Он прошел следом за Энн в кухню и остановился, скрестив руки на груди.
— Не огорчайся из-за этого. У всех есть какое-то прошлое. Все хотят что-то забыть.
— Нет, не все. У тебя нет никакого прошлого, и тебе нечего забывать. Ты — чиста. А я был женат на плохой женщине, и мне пришлось развестись.
Конечно, у него была какая-то личная жизнь до того, как он ее встретил, — это нормально. И у нее была своя жизнь.
— Мартин, раз ты развелся — значит, у тебя были серьезные причины. А у меня был ребенок, девочка, я родила ее, когда кончала школу. Она умерла, и я до сих пор по ней тоскую.
— Спасибо тебе. Спасибо, что доверяешь мне и рассказала все как есть. Иди ко мне, нам надо быть рядом.
Они встретились посередине кухни, и Мартин заключил Энн в объятия.
— Ну вот, мы с тобой помолвлены.
— Никогда не думала, что буду так счастлива, — прошептала Энн.
— Это только начало. Нужно время, чтобы люди почувствовали себя как одно целое. Но сейчас я устал. Для меня это был сложный день. Наверное, мне нужно вернуться домой и пораньше лечь спать. Вряд ли твоей маме понравится зять, который спит на ходу.
Энн охватила паника. Она не хочет, чтобы он уходил, только не сейчас, когда они только что объяснились.
— Не хочу отпускать тебя, оставайся и вздремни, пока мамы нет. Она вернется не раньше чем через два часа. Иты мог бы поспать в моей комнате. А я что-нибудь испеку на ужин.
— Я тоже не хочу оставлять тебя одну, но надо же быть благоразумным. Если останусь спать здесь, это будет выглядеть довольно странно.
— Ничего странного в этом не будет.
— Ты меня искушаешь.
— Хорошо, хорошо, но ты ведь наверняка не прочь поесть?
— Пока нет, но наверняка захочу, когда ты что-нибудь испечешь.
— Хорошо, соня, пойдем, покажу тебе мою спальню. Не отставай и не удивляйся. Она обставлена как детская, маме кажется, что я все еще маленькая девочка. Но и мне так нравится.
Мартин подошел к ней сзади и обхватил за шею.
— Конечно, ей приятно считать тебя невинной девочкой. Невинность так легко любить. — Мартин поцеловал ее ухо и провел языком вокруг. — И мне так легко любить тебя, моя девочка. Я не должен тебя об этом просить, но, может, ты согласишься лечь со мной в постель? Мне нужно твое тепло.
— Мы не должны, — с трудом выдавила из себя Энн.
— Нет, конечно нет. Ты права. Прости. Мне нужно идти прямо сейчас.
— Постой, ты можешь лечь на эту кровать, а я посижу с тобой, пока ты не заснешь.
Внезапно Мартин подхватил Энн на руки и бросил на кровать, сел рядом и обхватил ее запястья железной хваткой, заложив ее руки над головой. Он начал целовать ее в губы, так яростно, как никто ее никогда не целовал. Его язык проник ей в самое горло. Она задыхалась, но не могла освободиться и не хотела. Его лицо, склонившееся над ней, пылало, глаза блестели темным пламенем.
— Как ты красива, — прошептал он, — уверен, ты вся так же красива.
Энн дрожала от восторга и ожидания.
— Позволь мне сделать то, что я хочу. Ведь мы скоро поженимся.
Энн только прерывисто дышала в ответ и смотрела на него не отрываясь. Мартин освободил ее запястья, сел верхом, устроившись на ее бедрах, и начал стягивать с плеч платье. Обнажил плечи и грудь. Энн не носила лифчиков. Он целовал ее груди, покусывая соски, но что-то случилось, и Энн запаниковала. Нежность переходила в ярость. Мартин вытащил бечевку и привязал ее запястья к железной спинке кровати. Руки заныли, а Мартин грубо стащил рубиновое кольцо с ее пальца.
Энн закричала.
Она пыталась бороться с ним, но он навалился на нее всем телом, и она не могла даже пошевелиться.
— Прекрати это! Я так не хочу. Дай мне уйти, — прохрипела Энн. Она должна оставаться спокойной и никому не позволять делать с ней то, чего она не хочет.
— Прекрати, говоришь? А что ты говорила тому парню, который отымел тебя в школе? А тому типу, который платил за твои наркотики и держал тебя в своей квартире в Новом Орлеане? Им ты что говорила?
Энни не могла ни говорить, ни думать. Как он узнал о ее позорном прошлом? Откуда он взялся? Зачем сделал ей предложение, если все знал? Энни заплакала.
— Заткнись, дура! — Мартин задрал ей юбку и сорвал трусики.
— Не надо. Не делай этого, прошу тебя. Если я такая плохая, зачем я тебе нужна?
— Зачем ты мне нужна? Сейчас я тебе расскажу зачем. Ты вообще не должна была вернуться от реки. Эта чертова пирога все испортила. На этом заливчике никогда никого не бывает. Я проверял много раз — и вот, все сорвалось в последний момент. Ты должна была утонуть — и концы в воду. А теперь все гораздо сложней.
Мартин ущипнул ее за живот и рассмеялся, когда она вскрикнула.
— Мама не придет допоздна, — передразнил он Энн.
— Я не знаю, когда она придет. Я просто хотела, чтобы ты отдыхал спокойно.
— Испугалась? Вижу, что испугалась. Люблю, когда женщины меня боятся. И когда пытаются со мной
