своей сестре.
Уолтер бросил взгляд через головы на Карла. Что делать? – сказало пожатие его плеч. – Мы на их земле. Но…
– Воистину, – произнесла жрица, и улыбка с легкой толикой яда промелькнула на ее губах, – неужто вы настолько не доверяете нам? Если так – зачем ты вообще пришел сюда, Карл Куллинан?
Мы не обменялись ни словом – а она знает мое имя. Я не стану ни о чем ее спрашивать: несомненно, именно этого она ждет.
– Мы будем ее лечить и возьмем под свою опеку, – продолжала жрица. – Отныне она принадлежит нам, а не вам. И должна вас предупредить, что сейчас ваше поведение не способствует благоприятному для вас решению.
Это прозвучало угрожающе; Карл подавил естественный для воина ответ на подобный вызов.
– Отдай, Уолтер, – сказал он. – Если они так могущественны, как мы думаем, нам в любом случае не выстоять в драке.
Жрица без видимого усилия приняла тело Дории; она явно была сильнее, чем казалась.
– Правящая Мать скоро к вам выйдет, – сказала она и легко направилась к выходу. И удалилась.
Энди-Энди коснулась его плеча.
– Успокойся, Карл, – вреда ей не причинят. И потом, – она вздохнула, – чем можно навредить ей – такой?
Уолтер мрачно крякнул.
– Если эта сучка солгала, – заметил он, – мы найдем ее и разберемся с ней – позже. Или запугаем и вытрясем все, что нам нужно, – как ты из Дейтона. Хороший был спектакль – или ты и правда собирался отрезать от него по куску, покуда бы он не согласился?
– Так я тебе и сказал, – ухмыльнулся Карл. Потому что и сам не знаю. Знаю, что запросто, без малейшего сожаления убил бы его. Но пытки – дело другое. – Мои извинения, Ари: нажми я на него получше, мы получили бы не только пару заклинательных книг.
Худое лицо Аристобулуса прорезала улыбка. Он крепко сжимал переплетенный в кожу том.
– Ты ведь не слышишь моих жалоб? Для того, кто по природе своей не вождь, ты сработал весьма неплохо. И потом, меня-то в Пандатавэе не ищут – я могу вернуться, вступить в Гильдию и…
– Нет необходимости, – произнес за спиной Карла низкий сухой голос.
Карл повернулся, изо всех сил стараясь двигаться медленно. Трон более не был пуст.
На нем сидела женщина, худая до невероятия, белые одежды сияющим ореолом окружали ее. Воротник ее одеяния был иным, чем у жрицы и Дории: он своеобразным капюшоном закрывал ее лицо, затеняя и скрывая его черты. Если у этого лица вообще были черты.
– Привет вам. Приблизьтесь. – Было в ее голосе нечто сверхъестественное: хоть и старческий, он не был ни ломок, ни слаб. И она говорила громко. Если таков ее нормальный голос, подумал Карл, от крика ее должны рушиться стены.
Воин наклонился, поднял мешок с телом Ахиры и выпрямился. Все вместе они двинулись к трону; Карл нес мешок на сплетенных руках.
– Мы здесь, чтобы…
– Я знаю, зачем вы здесь.
В десяти ярдах от трона они остановились – разом. Карл наморщил лоб: она ничего не приказывала, не сказала ни слова, не сделала ни жеста – однако вся их четверка одновременно застыла на месте, будто повинуясь властному повелению.
– Необходимо решить, – произнесла Правящая Мать, – станем мы помогать вам или нет. Очевидно, Сообщество в долгу перед вами: вы оказали нам услугу, защищая одну из нас и принеся ее сюда.
– Значит… – начал было Карл.
– Но это слишком малая цена за то, что вы просите. Возрождение мертвых – невероятно тяжкое дело, невероятно иссушающее. Мы требуем дополнительной платы.
Аристобулус сделал полшага вперед, его качнуло назад.
– И какова же цена? У меня в книге есть заклинания…
– Это не то, маг. Для меня твои заклинания чересчур просты. Посмотри вокруг. Некогда вся Пустошь была так же прекрасна. Я защитила святилище от силы, превосходящей твою.
Уолтер поднял руки.
– Послушайте, госпожа, вместо того чтобы говорить, что вас не устраивает, сказали бы прямо, чего вы хотите. Золота? Я наворую вам парочку тонн. Бриллиантов? Я…
– Замолчи. – Матриархиня поднесла руки к лицу: первый сделанный ею жест. – Тот, кто поведал о тебе, Карл Куллинан, был прав: ты не слишком умен. Но этот… Уолтер Словотский – он еще хуже. – Она опустила руки. – Впрочем, едва ли это ваша вина. Вы в конце концов просто люди.
А кто же ты, бабуля? – подумал Карл. – Божество? Или всего лишь та, что считает себя…
– Нет. И да. Просто… – Слова расплывались, становились невнятны. Она вздохнула. – Ты не знаешь Высокого Наречия, а это единственный язык, на котором я могу точно объяснить, кто я есть… Мои требования столь необходимы, сколь очевидны – но эрендра и этот ваш английский… слова их слабы, ими трудно объяснить суть. Потому я постараюсь говорить просто, чтобы каждый из вас смог понять, что я требую от него – если не почему я этого требую…
– Аристобулус.
Маг вздрогнул. Голос был другой, более… четкий?
– Верно, маг, я обращаюсь только к тебе. Ты один слышишь меня и один будешь знать, отверг ты мое требование или согласился заплатить свою долю цены.
Аристобулус кивнул.
Что ж, ладно, подумал он. Чары мои не нужны тебе – так чего же ты хочешь?
– Твою магию. Всю, без остатка. Всего… Аристобулуса. Ты заплатишь тем, что снова станешь Лу Рикетти – и уже навсегда. Простым парнем, который не то что прочесть – не сможет увидеть ни буквы в той книге, которую ты столь крепко сжимаешь. Согласись на это – и Ахира оживет. Откажись – и он останется мертвым.
Откуда у нее такая уверенность? Целящая Длань – не единственная секта в этом мире; возможно, где- нибудь есть другой клирик, умеющий оживлять мертвых…
– Нет. Других нет. А скоро не останется ни одного.
Сила окутывала его – давала уверенность, покой… Может ли он отречься от этого – ради Джеймса Майкла?
– Мне не важно, ради чего ты сделаешь это. Мы слишком… разные, нам так же трудно понять друг друга, как тебе и твоему коту. Причина, по которой ты откажешься от магии, может быть любой. – Она вздохнула. – Но, вижу, ты не откажешься. Твое другое дело, вся эта инженерная чепуха, слишком мало привлекает тебя…
– Чепуха?! Послушайте, вы: в подвесном мосте больше магии, чем во всех этих книгах, и…
– Так ты согласен?
Да пошла она к черту. «Инженерная чепуха», подумайте только.
– Да! – рявкнул он. – Забирай свою магию. А я стану строить мосты – здесь. Непременно. И «изобрету» хомут. И паровую машину…
– Воля твоя. – Она чуть заметно шевельнула рукой, пробормотала лишь ей понятные слова…
Он менялся. Худая фигура Аристобулуса исчезала, древняя иссохшая кожа становилась юношески гладкой… и страшно кружилась голова. Он пошатнулся…
… и с пола, задиристо глядя на Правящую Мать, встал Лу Рикетти – прежний, в замызганной рабочей куртке и джинсах. Он независимо скрестил на груди руки. И, к собственному удивлению, заметил, что улыбается во весь рот.
– Андреа.
– Да?
Почему она первая? Это нечестно. В конце концов…
– Один из твоих друзей реагировал так же.
Интересно. Андреа попыталась повернуть голову, взглянуть, о ком говорит Мать, но не смогла
