а в груди — тревога.Эх, раз, еще раз,стих — в пляс.Эх, раз, еще раз,рифм хряск.Эх, раз, еще раз,еще много, много раз…Люди разных стран и рас,копая порядков грядки,увидев, как я себя протряс,скажут: в лихорадке.
Один Париж — адвокатов, казарм,другой — без казарм и без Эррио*.Не оторвать от второго глаза —от этого города серого.Со стен обещают: «Un verre de Kotodonne de I’energie»[12].Вином любви каким и ктомою взбудоражит жизнь?Может, критики знают лучше.Может, их и слушать надо.Но кому я, к черту, попутчик*!Ни души не шагает рядом.Как раньше, свой раскачивай горбвпереди поэтовых арб —неси, один, и радость, и скорбь,и прочий людской скарб.Мне скучно здесь одному впереди, —поэту не надо многого, —пусть только время скорей родиттакого, как я, быстроногого.Мы рядом пойдем дорожной пыльцой.Одно желанье пучит:мне скучно — желаю видеть в лицо,кому это я попутчик?!«Je suis un chameau»[13], в плакате стоятлитеры, каждая — фут.
