Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925

шкари
идут
   к парижским фортам.
Спиною
      к витринам отжали —
            и вот
из книжек
        выжались
         тени.
И снова
   71-й год^*
встает
   у страниц в шелестении.
Гора
   на груди
      могла б подняться.
Там
       гневный окрик орет:
«Кто смел сказать,
         что мы
            в семнадцатом
предали
   французский народ?
Неправда,
        мы с вами,
         французские блузники.
Забудьте
      этот
      поклеп дрянной.
На всех баррикадах
         мы ваши союзники,
рабочий Крезо,
      и рабочий Рено».

[1925]

Прощание*

(Кафе)

Обыкновенно
      мы говорим:
все дороги
         приводят в Рим.
Не так
   у монпарнасца^*.
Готов поклясться.
И Рем
   и Ромул^*,
      и Ремул и Ром
в «Ротонду» придут
         или в «Дом»[24].
В кафе
   идут
      по сотням дорог,
плывут
   по бульварной реке.
Вплываю и я:
      «Garçon,
         un grog
americain»[25]
Сначала
      слова
      и губы
         и скулы
кафейный гомон сливал.
Но вот
   пошли
      вылупляться из гула
и лепятся
      фразой
         слова.
«Тут
   проходил
      Маяковский давеча,
хромой —
        не видали рази?» —
«А с кем он шел?» —
         «С Николай Николаичем». —
«С каким?» —
         «Да с великим князем!»
«С великим князем?
         Будет врать!
Он кругл
      и лыс,
      как ладонь.
Чекист он,