Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926

        в горящем соседстве
лежат,
   под щеку
       подложивши котомки.
А сверху,
    в цветах первоклассных розеток,
катаясь пузом
      от танцев
           до пьянки,
в уюте читален,
       кино
            и клозетов
катаются донны,
        сеньоры
            и янки.
Ты балда, Коломб, —
          скажу по чести.
Что касается меня,
        то я бы
            лич но —
я б Америку закрыл,
         слегка почистил,
а потом
    опять открыл —
           вторично.

[1925]

Тропики*

(Дорога Вера-Круц — Мехико-Сити)

Смотрю:
    вот это —
         тропики.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд
    прет торопкий
сквозь пальмы,
       сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
    не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
   растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу —
         воробейчики,
а видом —
     шантеклеры.
Но прежде чем
       осмыслил лес
и бред,
   и жар,
      и день я —
и день
   и лес исчез
без вечера
     и без
       предупрежденья.
Где горизонта борозда?!
Все линии
     потеряны.
Скажи,
    которая звезда
и где
   глаза пантерины?
Не счел бы
     лучший казначей
звезды́
   тропических ночей,
настолько
     ночи августа
звездой набиты
       нагусто.
Смотрю:
    ни зги, ни тропки.
Всю жизнь