спокойного нрава конь сделал быстрой и легкой. К несчастью, сама бричка оказалась далеко не столь надежной: едва мы свернули на дорогу, пролегавшую вдоль Гудзона, заднее колесо отлетело с отвратительным резким треском, и хотя сие крушение не повредило ни само колесо, ни повозку, мы на пару часов застряли на обочине, пока проезжий фермер, у которого имелась крепкая веревка, не предложил нам помочь поднять упряжку и приладить колесо на место. Процесс этот отнял еще часа два, после чего пришлось медленно проследовать за нашим добрым самаритянином к нему на ферму, где наличествовали инструменты, дабы удостовериться, что колесо держится. Мисс Говард вручила этому дружелюбному, хоть и не слишком разговорчивому человеку пять долларов за помощь, а потом мы решили, что, будучи к Стиллуотеру несколько ближе, чем к Боллстон-Спа (но при том на порядочном расстоянии от обоих мест), продолжим двигаться на юг и попробуем хотя бы приступить ко второму намеченному делу нынешнего дня.
В Стиллуотер мы въехали, когда солнце уже садилось над этим маленьким городком, состоящим всего-навсего из пары промышленных фабрик у реки да нескольких кварталов домов, поднимающихся от берега. Город оказался куда мрачнее большинства виденных нами в округе мест: сложно было сказать, что именно производят эти фабрики, но повсюду царил общий дух неопрятности и упадка — того рода, что обычно присущ городам покрупнее. Даже Гудзон, обыкновенно чистый и манящий в северном течении, на здешнем своем протяжении был словно покрыт пленкой грязи. Отсутствие же людей на улицах не намного смягчало здешний отталкивающий холод — и, поскольку солнце вскорости после нашего приезда стало садиться намного быстрее, и мисс Говард, и я принялись вслух размышлять, верный ли выбор насчет дальнейшего направления после починки колеса совершили. Само собой, наша осведомленность о том, что Либби Хатч некогда обитала в этом гнетущем ничтожном захолустье, тоже никоим образом не улучшала впечатление от него.
Я остановил упряжку на месте, которое вроде бы походило на центр города (вокруг, впрочем, по- прежнему не было ни души), мы сошли и принялись бродить окрест, надеясь, что в конце концов столкнемся с
— Прошу прощения… — на что все его грузное, шестифутовое тело чуть не подскочило в воздух на добрый фут. Мы быстро направились туда, где он стоял, и при нашем приближении он беспокойно огляделся и чуть выпрямился, словно решил, что мы представляем закон или церковь. — Прошу прощения, — повторила мисс Говард, когда мы приблизились, — мы разыскиваем сведения об одном человеке, который жил здесь раньше. С кем мы можем поговорить? Я знаю, уже поздно, но…
— Они там, в таверне, — быстро ответил человек, отступая от нас на пару шагов. — Все, кто не дома, то есть. Все они там. — Он кивнул на кромку воды в трех или четырех кварталах за нами.
— О… — Мисс Говард оглянулась, пытаясь вычислить таверну, о которой говорил мужчина, потом кивнула: — Вижу… — и снова повернулась к нему. — А
— Я здесь всю жизнь прожил, мэм, — ответил мужчина. — Если ваш кто-то жил в
Мисс Говард помедлила, изучая его, потом слегка улыбнулась:
— Понимаю. Ну что ж — мы разыскиваем сведения о женщине. Когда она жила здесь, ее звали Либби Фрэзер, хотя с тех пор…
— Ну, понимаете, мы участвуем в одном расследовании…
— Никто не станет говорить с вами о Либби Фрэзер. Только не в этом городе. Никто вам ничего не скажет. — Глаза мужчины на грязном лице уставились так, будто он с каждой секундой все больше пугался и злился. — Поняли?
Мы с мисс Говард проводили его, что называется, с ошарашенными лицами.
— Ну, — изрекла наконец мисс Говард, — надо отдать должное этой женщине — она вызывает сильные чувства, куда бы ни явилась.
Обернувшись вниз на улицу, я заметил вывеску снаружи одного из зданий на берегу, за фабричными мастерскими. В потемках мне не удалось прочесть, что на ней значится, но основной смысл был вполне очевиден.
— Думаете, стоит попытать счастья в таверне?
— Полагаю, придется, — отозвалась мисс Говард. — Раз уж забрались сюда.
Обратно в повозку мы садиться не стали, а вместо этого пешком прошли около трех кварталов до строения с вывеской, которая и впрямь сообщала, что внутри находится заведение, которое в этом городе сподобилось выдавать себя за «таверну» (в Нью-Йорке же оно едва дотягивало бы до грязной забегаловки). Я отнюдь не был уверен в осмотрительности посещения таких мест женщиной и мальчиком без сопровождения, и, думаю, мисс Говард прочла тревогу на моем лице: она извлекла свой револьвер с перламутровой рукоятью и мельком показала его мне.
— Готов? — без лишних слов спросила она, вновь пряча оружие в складках платья.
Я кивнул, хотя психовал по-прежнему изрядно, проговорил:
— Ладно, — и распахнул сетчатую дверь старого дощатого здания.
Помещение внутри переполнял букет обычного зловония — пиво, выпивка покрепче, дым, моча, — а поскольку заведение зиждилось на вполне себе мертвом участке Гудзона, в этой смеси присутствовала и гнилая речная вода. Обстановку составляли длинная стойка и стол с лузами для бильярда, освещалось все (если это можно так назвать) полудюжиной керосиновых ламп. Присутствовало человек двадцать: лишь немногие разговаривали или вообще были заняты хоть чем-то, помимо тупого созерцания стен и окон мертвыми глазами работяг, предающихся единственному развлечению, кое они знают или вообще желают знать, — сидеть и сосать крепкое спиртное. Как обычно и бывает в подобных местах в подобных городах, они разом повернулись к двери, стоило нам войти, — а мы с некоторым изумлением узрели в углу бара человека, с которым говорили какие-то три минуты назад. Что бы там Либби Фрэзер ни натворила в этом городе и кем бы ни была, этого оказалось вполне достаточно, чтобы заставить большого усталого человека броситься что есть сил долгим окольным путем, лишь бы успеть предупредить приятелей о появившихся в городе и расспрашивающих о ней чужаках.
Мисс Говард кивнула в его сторону.
— Здравствуйте, — тихо произнесла она; но человек отвернулся к бару, будто никогда нас раньше не видел. Сомневаясь в следующем шаге, мисс Говард посмотрела на меня.
Я выждал, чтобы комнату вновь заполнило низкое бормотание, потом очень тихо вымолвил:
— Бармен. — Мы отыскали свободное место у дальнего конца стойки и подождали, чтобы к нам подошел худой человек с кислым лицом. Он не сказал ни слова, только холодно взглянул на мисс Говард.
— Добрый вечер, — поздоровалась она, снова пуская в ход обычные любезности. Но и на этот раз пользы от них вышло не больше: человек попросту продолжал на нее пялиться. — Мы пытаемся отыскать кое-какие сведения…
— Таким не торгуем, — буркнул бармен. — Только выпивка. Это все.
— А… — мисс Говард секунду взвешивала услышанное, потом заявила: — Ну, раз так, я буду виски. А моему другу — рутбир.
— Есть лимонад, — ответствовал субъект, на мгновение переведя на меня холодный взгляд.
— Ладно, пускай лимонад, — сказал я, не желая показывать этому типу, что нервничаю из-за