— не отзывался на ее заботу. Мы решили, что нужно найти кого-то другого.
— Как Либби приняла эту новость? — спросила мисс Говард.
— Если бы ей только
Молчание длилось так долго, что я решил было: миссис Мюленберг заснула. Наконец мисс Говард вопросительно взглянула на меня, но я мог лишь пожать плечами, надеясь, что она поймет, как мне хочется смотаться из этого дома к чертовой матери. Но мисс Говард чего-то ждала, и я знал, что мы никуда не уйдем, пока она не добьется своего.
— Миссис Мюленберг? — тихонько прошептала она.
— М-м? Да? — пробормотала женщина.
— Вы говорили…
— Я говорила?
— Вы говорили, что это была не вода — молоко Либби…
— Нет. Не вода. — Мы услышали новый вздох. —
При этом слове я нервно заерзал на стуле, но мисс Говард продолжала настаивать:
— Яд?
Темная голова приподнялась и опустилась.
— Мы много раз вызывали доктора, но он не мог объяснить, что происходит. Майкл был болен — ужасно болен. А потом начало страдать и здоровье Либби. И доктор решил, что это, должно быть, лихорадка, какая-то разновидность инфекционного заболевания, которую мой сын передал ей. Откуда нам было догадаться… — Ее нога вновь начала нервно дергаться. — А я сомневалась. Назовите это хоть материнским инстинктом — я просто не могла поверить, что мой сын заразил Либби. Нет — я просто не сомневалась, что это
Мисс Говард, похоже, догадалась, что я готов дать деру, и накрыла мою руку ладонью, чтобы удержать меня на месте.
— Мышьяк? — переспросила она. — Она скармливала его вашему сыну?
— Если вы осведомлены о Либби, — миссис Мюленберг даже слегка прошипела, — то должны знать: она слишком умна, чтобы нагло решиться давать ему порошок напрямую. К тому же, когда бы она ни оставалась с ним, я следила за ней. Когда бы она ни оставалась с ним — но не когда она оставалась
Этого мне уже было чересчур.
— Мисс Говард… — зашептал я. Но она лишь крепче сжала мою руку, не сводя глаз с темного угла комнаты, и спросила:
— Вы спросили ее об этом?
— Конечно, — выдохнула миссис Мюленберг. — Я понимала, что ничего не смогу доказать. Но я хотела, чтобы она знала:
В ту минуту мне показалось, что мисс Говард пустится в объяснение теории насчет сознания Либби Хатч, выведенной нами за последние недели, но этого она делать не стала; мудрое решение, заключил я, ведь даже если миссис Мюленберг и схватит принципы, ее эмоциональное состояние не позволит с ними смириться.
— Разумеется, она от всего открестилась, — продолжила миссис Мюленберг. — Но той самой ночью… — Рука ее поднялась, указывая на руины по соседству. — Пожар… мой муж погиб. Я едва спаслась. А Либби исчезла.
Опять воцарилась тишина, и я молился, чтобы истории на этом настал конец. Так оно и оказалось, но мисс Говард не готова была оставить все как есть.
— Миссис Мюленберг, — спросила она, — вы готовы будете предстать перед жюри и рассказать об этом? Это может помочь.
По комнате вновь разнесся тот страшный жалобный стон:
— Нет… нет! Зачем? Вы сами сможете рассказать им… кто угодно сможет! Я не могу ничего доказать… я не нужна вам…
— Я
Тут стон превратился в хриплый, ужасающий смех:
— Это невозможно, мисс Говард: они не смогут увидеть мое лицо. Даже
Мисс Говард глубоко вздохнула.
— Понимаю, — сказала она. — Но, быть может, вы окажете помощь в другом. Мы не смогли определить, откуда Либби приехала. Она когда-нибудь говорила с вами о своем доме?
— Не совсем, — был ответ миссис Мюленберг. — Она часто рассказывала о городах за рекой, в округе Вашингтон. Мне всегда казалось, что она оттуда. Но не ручаюсь.
Мисс Говард кивнула и встала, выпустив наконец мою руку:
— Конечно. Что ж… спасибо вам, миссис Мюленберг.
В дверях появилась старая негритянка, чтобы проводить нас к выходу. Но не успели мы выйти в прихожую, как миссис Мюленберг позвала:
— Мисс Говард! — Мы обернулись. — Взгляните на лицо вашего мальчика. Видите страх в его глазах? Вам это может показаться лишь игрой его воображения. Но вы ошибаетесь — то, что было когда-то моим лицом, хуже любых порождений его сознания. Знаете ли, каково это — так пугать людей? Простите, что большего я не могу, — и надеюсь, вы и в самом деле понимаете…
Мисс Говард коротко кивнула, и мы двинулись наружу. Негритянка тихо закрыла за нами дверь.
Я быстро как мог понесся к бричке, и удивился, что мисс Говард не сделала того же самого. Она