пуля в ноге.
Я снова хихикнул, хотя прекрасно понимал, что она вовсе не шутит. В мире, пожалуй, не было второй женщины, что обращалась бы с оружием — и, как следствие, с вооруженными людьми, — с той же легкостью, что мисс Говард. У нее имелись на то свои, очень личные причины, и я не вправе перечислять их здесь — она сама позаботится об этом когда-нибудь, ежели пожелает. Существенным для меня этой ночью было лишь одно: слова мисс Говард о том, что ради моей защиты она стала бы стрелять в человека, вовсе не были пустым звуком; и, пока мы ехали по залитой луной дороге вдоль реки, знание это еще больше успокаивало мою нервную систему и дразнило ум.
— Как она только может так, мисс Говард? — наконец спросил я, выкурив большую часть сигареты.
Мисс Говард ответила с долгим, глубоким вздохом:
— Не знаю, Стиви. Полагаю, людям, терзаемым бессилием, свойственно пытаться распространить свою власть на тех, кто слабее их, — и бог в помощь этим слабым созданиям, если они вдруг откажутся подыгрывать. Пьяные, неудовлетворенные мужчины бьют и убивают женщин, женщины, отчаявшиеся доказать, что могут
Я покачал головой:
— Нет, я не о том. Само-то убийство я уже начал понимать. Как мне кажется. Но вот как она заставляет действовать других людей… С
— Ну, — слегка улыбнувшись, отозвалась мисс Говард, — боюсь, что
— Мисс Говард, ну если б я знал…
— Ну хорошо, хорошо. Тогда прими во внимание вот что: ни одна из этих личностей, из этих непохожих личин, в коих она представала людям, цельной не является. Ни одна из них не характеризует реального человека — все это упрощения и преувеличения. В общем — символы. Ангел милосердия — жестокий убийца. Верная жена и мать — развратная шлюха и бесстыжая потаскуха. Все они словно персонажи рассказа или пьесы.
— Как в этих… как их там… в «мифах», что вы рассказывали? В тот день у музея?
— Именно. И, как и в тех мифах, поражает не то, что кто-то смог выдумать всех этих персонажей, — на такое способен любой сумасшедший или просто одаренный богатым воображением. Поражает, что их на самом деле признает и принимает на веру такое количество людей — не только жители городков типа Стиллуотера, но даже целые общества. И, боюсь, все
— Да? А к беседе-то нашей это как относится?
— Боюсь, самым непосредственным образом, — пожала плечами она. — Мужчинам на самом деле не понять, насколько мир
Я повернулся и робко улыбнулся мисс Говард:
— Видели бы вы себя — начали говорить так, словно немножко ее зауважали.
Мисс Говард улыбнулась было в ответ, но быстро осеклась.
— Иногда мне и самой так кажется, — признала она. — А потом я вспоминаю ту фотографию Аны Линарес и понимаю, в какой ужасной мере Либби не отдает себе отчета в истинных своих мотивах — и насколько она в связи с этим опасна.
— Ладно, — настаивал я, пытаясь продолжением разговора вновь вернуть мисс Говард бодрость духа. — А что же с такими, как Гу-Гу Нокс? Он знает, что Либби замужем за Михеем Хантером и что с ним она ведет себя как добрая жена,
Мисс Говард энергично кивнула:
— То же самое. Пусть Нокс и главарь банды, но при этом он обычный мужчина — и, по обыкновению, хочет делить женщин на удобные категории, чтобы они не причиняли никаких проблем. Он не верит, что Либби действительно
Моя рука опустилась на лоб — словно, потерев его, я смог бы заставить лучше работать мозги.
— Так что же… тогда… выходит, она не шлюха, как считает Нокс?
— Может, и шлюха, — сказала мисс Говард, вновь ставя меня в тупик.
— Но вы же только что сказали, что она делает это ради заботы о детях…
— Тоже верно.
— Так которая из них — настоящая она? — уже едва не вопил я, чувствуя, что начинаю запутываться, и не очень-то этому радуясь.
— Ни та, ни другая, Стиви, — объяснила мисс Говард, немного снизив темп ради меня. — Ее настоящее я давным-давно разбилось вдребезги. А разные персонажи, которыми она прикидывается, — и есть те осколки, каждый по отдельности, более не связанные между собой. Нам пока не известны особые обстоятельства детства Либби, превратившие ее в нынешнюю убийцу. Но мы уже точно можем утверждать, особенно с учетом того, что увидели и через что прошли, попав сюда: еще с девичества ей почти наверняка твердили — есть только один способ стать настоящей, полноценной женщиной.
— Стать матерью, — кивнул я. — Которой ей стать так и не удалось.
— Или которой, возможно, она, в глубине души, и становиться-то