некоторые Маркус тут же у него забрал. Хотя внимание Сайруса за роялем сразу же приковала сцена, разыгрывавшаяся в небольшом круге света посреди комнаты, он не прекратил играть, понимая, что музыка успокаивает сеньору Линарес. Ну а я… я просто снова запрыгнул на подоконник и прикурил сигарету, не желая упускать ничего из происходящего.
— Сара, — сказал Люциус, склоняясь над головой сеньоры с чем-то вроде пары стальных зондов. — Вы же не против конспектировать результаты осмотра?
— Нет, нет, что вы, разумеется, — спохватилась мисс Говард и схватила блокнот с карандашом.
— Очень хорошо, в таком случае начнем с ранений в затылочной области. Скажите, сеньора, вы получили их при нападении в парке?
— Да, — ответила женщина, и на лице ее промелькнула боль. Но она не пошевелилась.
— И где точно это произошло? И когда? — спросил Маркус, не отрываясь от изучения затылка сеньоры.
— В четверг вечером. Мы как раз покинули музей искусств «Метрополитэн». Я часто беру Ану… мою дочь… я часто брала ее туда с собой. Ей очень нравился зал скульптур — даже не знаю, почему. Статуи приводили ее в возбуждение, она всегда так радовалась, удивлялась… В общем, после этого мы с ней всегда сидели у египетского обелиска — она в это время дремала. Обелиск тоже необычайно восхищал ее, хотя и не совсем так, как скульптуры…
— И там на вас и напали — прямо под открытым небом?
— Да.
— И никто этого не видел?
— Похоже, что нет. Весь день накрапывал дождик, и в тот момент все предвещало его возобновление — наверное, людям не хотелось мокнуть. Хотя когда я очнулась, подле меня оказалось несколько весьма любезных человек.
Люциус взглянул на Маркуса:
— Видал, под каким углом? И ведь никаких разрывов.
— Именно, — ответил Маркус таким же деловым тоном. — И вроде даже без сотрясения. — После чего обратился к сеньоре: — Какие-нибудь непривычные ощущения после происшествия вас не преследовали? Звон в ушах, быть может, яркие пятна перед глазами?
— Нет.
— Головокружения, ощущение давления внутри черепа?
— Нет. Меня осматривал врач, — ответила сеньора Линарес, уже немного увереннее. — Он сказал, что…
— С вашего позволения, сеньора, — произнес Люциус, — мы не будем полагаться на чужие отчеты. У нас имеется достаточный опыт общения с нью-йоркскими врачами, равно как и с результатами их трудов… особенно в подобных делах.
Сеньора замолкла, отчего стала походить на школьницу, которая во время урока ляпнула какую-то несуразицу.
— Стало быть, никакого сотрясения… — пробормотал Маркус. — Ай как чисто сработано…
— Угол удара безупречен, — добавил Люциус. — Должно быть, кто-то неплохо…
— Вовсе не видела. Я сразу же провалилась в беспамятство, хотя, мне кажется, не очень надолго. Но к тому времени, когда я очнулась, он уже сбежал. С Аной.
— Вы сказали «он», — заметил Маркус. — Почему?
Сеньора смутилась:
— Я… даже не знаю. Со мной такого раньше никогда не…
— Ничего-ничего, — успокоил ее Маркус. — Все нормально. Я просто спросил. — Однако по тому, как он глянул на мисс Говард, и по возбуждению, что промелькнуло на лицах обоих братьев, я был готов дать руку на отсечение, что все это было ни черта не «просто».
Маркус тем временем вернулся к расспросам.
— Каков ваш рост, мадам?
— М-м… Чуть больше пяти футов и пяти дюймов.
Маркус кивнул, пробормотав:
— Удар прямой, чистый… Не дубинка…
— Точка соприкосновения тоже слишком четкая, слишком жесткая, — согласился Люциус. — По- моему, кусок трубы. Они как раз начали работу над новым крылом музея на Пятой авеню. Начали укладывать трубопровод…
— И там их полно, — добавил Маркус и посмотрел на меня. — Стиви, а ну-ка поди сюда.
Несколько удивленно я подчинился и встал между братьями так, чтобы взглянуть на затылок сеньоры, где красовалась приличных размеров шишка.
— Ну как, знакомо? — спросил меня Маркус с легкой улыбкой.
— Вы что, покопались в моем деле на Малберри-стрит? — спросил я.
— Просто ответь на вопрос, — сказал Маркус все с той же легкой ухмылкой.
Я посмотрел еще раз и кивнул:
— Ну да. Конкретно свистнуто. Хорошим таким обрезочком свинцовой трубы.
— Чудно, — подытожил Маркус, кивком веля мне вернуться обратно на подоконник.
(Ну вот, теперь весь мир знает, откуда взялось мое погоняло. Если кому интересны подробности — не извольте беспокоиться, все будет, разве что малость попозжа.)
Айзексоны переместились из-за спины сеньоры и встали впереди, так что ей пришлось снова закрыть правый глаз. Люциус быстро осмотрел ушибы и сломанный нос, не переставая при этом кивать:
— Это, надо полагать, муж постарался.
— Очень на то похоже, — подтвердил Маркус. — И совершенно непохоже на то, что мы видели на затылке.
— Именно так, — добавил Люциус. — Что, в свою очередь, предполагает…
— Именно… — эхом отозвался Маркус. — Сеньора, вы говорили, что ни вы, ни кто-либо в консульстве не получали требований выкупа, так?
— Так.
Братья снова обменялись друг с другом уверенными взглядами и кивками, в которых уже сквозило охватившее их возбуждение.
— Так, ладно, — сказал Маркус, опускаясь на одно колено.
Сеньора едва заметно вздрогнула, когда он взял ее за руку: со стороны выглядело так, будто он таким образом пытается успокоить ее, однако я заметил, как один из пальцев Маркуса скользнул к внутренней стороне ее запястья.
— Пожалуйста, держите глаза закрытыми, — продолжил он, доставая из кармана часы. — И расскажите нам все, что помните о той женщине, которую вы видели в поезде с вашим ребенком.
Мистер Мур обернулся к мисс Говард, пробормотав ей вполголоса что-то неразборчивое — вид при этом у него был знакомо скептический.
— Нельзя ли потише, Джон? — обратился к нему Люциус. — Всего пару минут, и мы с удовольствием все вам растолкуем. Просто уже довольно поздно, и сеньору, должно быть, заждались дома…
— Насчет этого можете не волноваться, — сказала сеньора Линарес. — Отсюда я поеду к хорошей подруге, которая работает во французском консульстве, — это она посоветовала мне обратиться к мисс Говард. Она сняла номера в отеле «Астория», а мужу моему мы сказали, что останемся на ночь за городом.
— «Астория»? — ухмыльнулся Маркус. — Я б тоже был не прочь так заночевать за городом… — Сеньора позволила себе легкую улыбку — насколько это позволял ей изуродованный рот. — Ну а теперь, — продолжил Маркус. — Расскажите о той женщине…
При этих словах лицо сеньоры Линарес переполнилось тем же ужасом, что витал вокруг нее весь вечер, и, не выдержав, она все же открыла здоровый глаз.
— Меня никогда так ничего не пугало, сеньор, — прошептала она. — Так… меня поразило это
