Ангел тьмы

за ней не следит никто из Консульства, она поехала по линии Эл с Третьей авеню в центр. Когда она сходила с поезда на 9-й улице, ей пришлось пройти всю платформу до выхода. И ненароком она бросила взгляд в последний вагон.

Здесь мисс Говард выдержала паузу, заставив мистера Мура несколько разнервничаться:

— Сара, не могла бы ты меня избавить от этих драматических пауз? У меня и без того достаточно скверное настроение. Что же она там увидела?

— Она увидела свою дочь, Джон.

Мистер Мур поморщился:

— Ты хочешь сказать, она подумала, что увидела свою дочь — выдала желаемое за действительное, что-то вроде того, да?

— Нет, Джон. Ребенок был ее. На руках у женщины, — здесь мисс Говард позволила себе еще одну улыбку-паузу. — Белой американской женщины.

Мистер Мур переварил этот клочок информации с измученным, хоть и заинтересованным стоном: охотник за сенсациями возобладал над развратником. И обернулся ко мне — все еще недовольный, однако смирившийся с нынешней своей участью:

— Стиви… как покаяние за это вторжение, не откажи в любезности — помоги отыскать мою одежду. Мы отправимся в № 808 и, с божьей помощью, во всем разберемся. Но учти, Сара, «дерринджер» не «дерринджер», а только если это твое дело окажется липой, ты проклянешь тот день, когда мы впервые повстречались!

— О, я прокляла его давным-давно, — расхохоталась мисс Говард, и смех ее подхватили мы с Сайрусом. — Давай, Стиви, посмотрим, сможем ли мы привести нашего безутешного друга в норму. А то время уже поджимает.

Глава 3

Вниз по улице к № 808 по Бродвею я не ходил уже добрый год, хотя по моей походке вы бы ни за что об этом не догадались. Я вспомнил вычитанное в «Основах психологии» — не книге, а натуральном испытании, измышленном несколько лет назад старым гарвардским преподавателем доктора Крайцлера профессором Уильямом Джеймсом, — и как я продирался сквозь нее вместе с остальными членами нашего отряда во время расследования дела Бичема: мозг не единственный орган, накапливающий воспоминания. Отдельные части тела — из тех, что попроще, к примеру мышцы, располагают собственными методами накопления опыта и высвобождения оного в единый миг. Раз так, ноги мои в ту ночь успешно это доказали, и, в сущности, я мог проделать это путешествие, даже если кто-нибудь рассек бы мне спинной мозг прямо у основания черепа и заставил бежать, положившись на мудрость одного лишь позвоночника, будто я — какая-нибудь из тех несчастных лабораторных лягушек, коих профессор Джеймс и его студенты всегда норовили искромсать на мелкие кусочки.

Пока мы прокладывали путь вдоль Грамерси-парка и вниз к Ирвинг-плейс, я снова принялся настороженно высматривать, не появятся ли случайно в округе ребята с Газового Завода: они вполне могли в этот час выйти на охоту за беспечной пьянью, направлявшейся домой после игорных заведений Филея. Но в воздухе и не пахло никакой угрозой — чувствовался один лишь влажный запах, что всегда следует за дневным дождем, так что по пути к югу я несколько расслабился. Мисс Говард по-прежнему не собиралась делиться с нами информацией касательно дела, пока мы не достигнем № 808 и не встретимся с означенной дамой, так что наши усилия сосредоточились на единственной задаче — доставить туда мистера Мура. Работенка оказалась хитрее, чем могло представиться на первый взгляд. Мы ведь не просто так решили дойти до центра через Ирвинг-плейс: поверни мы к Четвертой авеню и дальше к югу в сторону Юнион- сквер, нам пришлось бы миновать «Винный сад» Брюбахера, где как пить дать собралось сейчас немало собутыльников мистера Мура, предающихся обыкновенной для этого заведения потехе: ставкам на жизнь и смерть пешеходов, колясок и повозок, старающихся избежать столкновения с дребезжащими трамваями, что регулярно носились по Бродвею и вкруг площади на предельной скорости. Оказавшись перед подобным искушением, мистер Мур скорее всего не устоял бы. Впрочем, Ирвинг-плейс тоже была не безупречна — приманкой здесь выступала «Таверна Пита» на 18-й улице, старый уютный кабачок, некогда служивший излюбленным прибежищем босса Твида[1] и его подручных из Таммани; что же до мистера Мура, в свое время он частенько проводил здесь вечера со своими друзьями, журналистами и литераторами. Между тем, стоило оранжевому сиянию закопченных окон Пита остаться за нашими спинами, как мистер Мур допетрил, что туда же отправились его последние надежды на спасение: его ворчание решительно уступило место жалостливому нытью.

— Я это все к чему, Сара: завтра же понедельник, — упрекнул он ее, когда мы дошли до 14-й улицы. По левую руку от нас показался обманчиво-жизнерадостный фасад Таммани-холла — по мне, так здорово смахивавший на эдакий кирпичный комод, только что невменяемых размеров. — А быть в курсе, касаемо положения дел у Крокера и его свиней, — продолжил мистер Мур, указав рукой в сторону Холла, — нелегкое дельце, да и нервное весьма. Я уже молчу про эту испанскую заваруху.

— Глупости, Джон, — едко парировала мисс Говард. — В этом городе настоящие политики давно повывелись, и тебе об этом известно. Стронг — самая хромая из уток,[2] что когда-либо заседали в Ратуше, и ни Крокер, ни Платт — (здесь она имела в виду предводителей демократов и республиканцев), — не намерены допустить в ноябре в мэрское кресло очередного реформатора. А придет зима, так они и сами без твоего мудрого руководства прекрасно вернутся к своим грязным делам.

Словно в подтверждение ее слов, ночную тишину разодрал многоголосый рёгот — мы как раз преодолевали вброд разлившееся после дождя озеро навоза и конской мочи, в которое превратилась 14-я улица. Перебравшись, мы не могли не обернуться: нашим взорам предстала небольшая толпа прекрасно одетых, пьяных и крайне довольных мужчин, вываливавших из Таммани-холла; в зубах у каждого торчала сигара.

— Хм-м, — протянул мистер Мур несколько обескураженно, следуя за нами к западу и одновременно пялясь на этих людей. — Не уверен, что все настолько просто, Сара. А даже если и так — это не проясняет суеты вокруг кубинского кризиса. В наших переговорах с Мадридом наступает критический момент.[3]

— Чепуха. — Мисс Говард задержалась ровно настолько, чтобы ухватить мистера Мура за рукав, понуждая его шагать быстрее. — Даже если бы ты занимался международными, а не городскими делами, тебе все равно пришлось бы в какой-то момент упереться лбом в стену. Генерал Вудфорд — новый американский посол в Испании — еще даже не отбыл в Мадрид, и Маккинли[4] не намерен отправлять его, пока не получит полного отчета от специального посла на Кубе — как же его… ну этот, Калхун.

— Ну за каким дьяволом, — тоскливо пробормотал мистер Мур, — мне обязательно спорить с девицей, которая читает мою чертову газету чаще меня?..

— И что в совокупности, — подытожила мисс Говард, — значит, что завтра утром в редакции тебя не ждет ничего серьезнее привычного беглого обзора жертв сезонной вспышки насилия… Ах да, у нас еще и юбилей королевы Виктории на носу — наверняка «Таймс» повыжмет из него все соки.

Мистеру Муру не оставалось ничего, только хохотнуть:

— Правая колонка на первой полосе с описанием всего торжества — и еще специальные снимки в воскресном номере. Боже мой, Сара, разве это не бывает утомительно — знать все со всех углов?

— В этом деле я пока даже углов не вижу, Джон, — ответила мисс Говард, когда мы выбрались на Бродвей. Грохот, производимый экипажами на улице, слегка приглушался, когда они выезжали на мощенную брусчаткой авеню, однако даже относительная тишина была не в силах смягчить беспокойство мисс Говард. — Признаюсь тебе — меня оно пугает. Чем-то жутким веет от самой этой истории…

Последовало еще несколько безмолвных секунд нервной ходьбы, и вот перед нами уже вздымались сперва — готический шпиль церкви Милости Господней, с царственной легкостью вытянувшийся над