Эжен сложил карту и, тронув машину с места, быстро набрал скорость. Он хотел поскорее оказаться в постели со своей драгоценной Жужу.
Предсмертный кошмар тоже спешил. Мысль о том, что, что он, Алексей Оболенский, главарь 'Ангелов ада', вынужден был тащиться в гору на маломощной 'веспе' причиняла ему неимоверные страдания.
'Ну, Поросёнок, погоди!' — подумал рокер. 'Рано или поздно мы с тобой встретимся!'
Столь нелюбимый Предсмертным кошмаром Франсуа Порселет мчался вперёд по горному серпантину. На его губах играла лёгкая улыбка. Он вспоминал, как смуглые груди извивающейся в порыве страсти Жужу ласкали его бёдра, а её восхитительные чёрные волосы шелковистым ручьём щекотали его в самых интимных местах. Эжен представил, как губы его возлюбленной охватывают головку его возбуждённого члена, а её язык…
Сворачивая на шоссе, которое, как он предполагал, должно было привести его к отелю и ожидающей его там прекрасной Жужу, Карданю прикрыл глаза и тихо застонал. Открыв глаза, он понял, что, размечтавшись, он совсем позабыл затормозить перед въездом на основную дорогу, и теперь прямо в серебристый бок поворачивающейся 'тойоты' стрелой нёсся сверкающий фарой мотоцикл.
— Боже! Опять! — простонал Эжен, нажимая на газ и выворачивая руль вправо.
Предсмертный кошмар, слишком поздно заметивший нарушающей правила автомобиль, уже ничего не мог поделать. За секунду до того, как 'веспа' врезалась в 'тойоту', он с силой оттолкнулся руками от руля, и спрыгнув с мотоцикла, покатился по дороге.
С отвратительным скрежещущим звуком 'веспа' вонзилась в левое заднее крыло автомобиля.
Карданю остановил машину и, выскочив из неё, побежал к раскинувшемуся на дороге неподвижному телу мотоциклиста.
— Что с вами? Вы живы? — тревожно спросил Эжен, наклоняясь над пострадавшим.
Предсмертный кошмар медленно поднял голову и тупо уставился на склонившегося над ним мужчину. Его лицо показалось рокеру знакомым.
— Ой! Это вы! — пискнул Эжен.
В этот момент Алекс тоже узнал его. На миг их глаза встретились. Лицо Каданю исказилось от ужаса.
Не в силах вымолвить ни слова от душившей его ярости ПК сдавленно зарычал.
Эжен ещё раз пискнул, как придавленная котом мышь, и, не чуя под собой ног, помчался к 'тойоте'.
Оглушённый падением Алекс, к своему великому сожалению, не мог двигаться с такой же скоростью. Единственное, что он успел сделать — это на бегу швырнуть свой шлем вдогонку набирающему скорость автомобилю. Шлем ударился о заднее стекло и, отлетев в сторону, покатился по дороге, как отрубленная голова, упавшая с плахи.
Предсмертный кошмар, потрясая в воздухе сжатыми кулаками, ещё долго посылал проклятия вслед исчезнувшим за поворотом красным габаритным огням покорёженной 'тойоты'.
— О, боже! — простонал Пьер. — Я больше не могу. Где ты научилась так целоваться?
Графиня ещё теснее прижалась к его напрягшемуся телу. Ей нравилось ощущать сквозь одежду его большой, налившийся силой член.
— Пойдём к тебе, — попросил Пьер. — Ко мне нельзя.
— Ко мне тоже нельзя, — прошептала Жозефина. — Франсуа может вернуться с минуты на минуту.
— Франсуа — это твой муж? — ощутив внезапный прилив ревности, спросил Большеухов.
'Это ты мой муж', — усмехнулась про себя графиня. 'Хотела бы я видеть твоё лицо в момент, когда ты узнаешь, что я не умерла!'
— Это просто мой друг, — ответила она. — Так, ничего серьёзного. Разве он может сравниться с таким мужчиной, как ты?
Жозефина хотела отстраниться, но не смогла. Она так и не научилась контролировать себя в моменты, когда её захлёстывала страсть. Единственное, чего она сейчас хотела — это чтобы Пьер взял её прямо здесь, на лужайке, невзирая на то, что в любой момент тут мог появиться Поросёнок или кто-нибудь из постояльцев.
Нетерпение графини передалось и Пьеру. Он чувствовал, как его сознание затуманивается, а тело начинает реагировать так, словно оно превратилось в одну терзающую его невыносимым желанием эрогенную зону. Такого с ним не было даже в молодости. Больщеухов застонал и, не соображая, что он делает, задрал подол платья Жозефины и сунул руку ей в трусики, хмелея от влажной теплоты её гениталий.
— Эй! Скорее! Сюда! Ты только посмотри, что там творится, — сдавленным шёпотом позвал Харитона Влад.
Уловив в голосе поэта почти панические нотки, Ерофеев быстро спрыгнул с кровати и выскочил на балкон.
— Что? Где? Что случилось? — спросил он, вглядываясь в лицо Драчинского.
— Там! Внизу! Поверить не могу! — указал вниз Влад. — Наш старый жиртрест трахает дорожную маньячку, да ещё как трахает.
— Вот это да! — раскрыл рот от удивления Харитон, увидев, как Пьер свободной рукой опустил вниз плечики трикотажного платья графини и принялся ласкать её туско блестевшую в свете фонарей большую грудь с набухшими от желания сосками.
— Пока ещё не трахает, но похоже, сейчас трахнет, — задумчиво добавил он, чувствуя, как член зашевелился у него в штанах.
Любовная сцена, разыгрывающаяся внизу, была столь выразительной, что в этот момент Ерофеев был готов отдать половину своего состояния, лишь бы оказаться на месте Большеухова.
Драчинский, хотя он никогда бы в этом не признался, тоже испытывал мучительную зависть, к которой примешивалось беспокойство. Хотя на его счету было немало любовных побед, ни у одной женщины ему не удавалось вызвать столь откровенную и неприкрытую животную страсть, которую источала извивающаяся и стонущая в объятиях Пьера женщина.
'А ведь раньше он до смерти боялся этой бабы', подумал Влад. 'Что же он с ней такое сделал? Может быть, действительно, сказывается большой сексуальный опыт? Всё-таки он на девятнадцать лет старше меня. Плохо дело. Если он то же самое сотворит со Стефанией, не видать мне сборника стихов, как своих ушей!'
Эжен Карданю находился на грани нервного срыва. Он не понимал, почему этот ненормальный бородатый русский постоянно оказывается у него на пути, грозясь его прикончить. Он же не нарочно! Он совсем не собирался стрелять в Предсмертного кошмара, сбивать его машиной или уничтожать его мотоциклы. Разве он виноват, что так получилось? За что ему так не везёт?
От жалости к самому себе на глаза Эжена навернулись слёзы. Хоть бы эта дорога действительно оказалась той, которая приведёт его к его возлюбленной Жозефине! Уж она-то сумеет успокоить его. Они
