— Просто знаю.
— Что, кто-то приходил, спрашивал о нем, да? Детка, говори! Может, от этого зависит наша жизнь!
— Как это?
— Неважно. Кто-то приходил, да?
— Да.
— Как он выглядел?
— Не знаю. Человек как человек.
— Крупный такой, да? Не толстый, но в теле? Неухоженный? Ну то есть одет кое-как, костюм синий, мятый весь, ботинки не очень чистые. Еще усы, да? Большие черные усы. Волосы короткие, с проседью, так?
— Глаза синие, добрые. В первую минуту видишь только глаза.
— Он Ангелом назвался?
В голосе Маргарет зазвенела нешуточная тревога.
— Да, Гарри Ангелом.
— Что он хотел?
— Он ищет Джонни.
— Зачем?
— Не сказал. Он детектив.
— Из полиции?
— Нет, частный. А что?
Легонько звякнула фарфоровая чашечка.
— Я сама толком не знаю. Он и ко мне приходил. Не сказал, что детектив, просто просил погадать. Ты меня извини, что я тебя выгоняю, но мне нужно сейчас уйти. Обязательно.
— Нам грозит опасность? — голосок Епифании дрогнул на последнем слове.
— Сама не знаю. Если Джонатан вернулся, случиться может что угодно.
Девочка не выдержала:
— У нас одного человека убили в Гарлеме. Он маму знал и Джонни. Ангел и к нему приходил.
По паркетному полу проехало кресло.
— Мне нужно идти, — сказала Маргарет. Вот твое пальто. Спустимся вместе.
Послышались приближающиеся шаги. Я выдернул наушник, сунул его вместе с микрофоном в карман пальто, подхватил под мышку дипломат и помчался по коридору, как чемпион по спринту. Добежав до пожарной лестницы, я затопал вниз, перепрыгивая через пять ступенек и хватаясь за перила, чтобы не упасть.
Дожидаться лифта на девятом этаже было рискованно: была опасность наткнуться на моих дам, поэтому я продолжил спускаться по черной лестнице. В пустом холле я, задыхаясь, остановился у лифтов и глянул на стрелочки. Левая шла вверх, а правая вниз. Так или иначе, они скоро будут здесь.
Я выбежал наружу, под аккомпанемент гудков, спотыкаясь, перебрался через дорогу и остановился у лотка с горячими крендельками. Я сипел и отдувался, как какой-нибудь старикан с эмфиземой легких. Гувернантка, катившая детскую коляску, сочувственно прищелкнула языком.
Глава двадцать шестая
Епифания и Маргарет вышли из дома вместе и прошли еще квартал по направлению к Пятьдесят седьмой улице. Я двигался по другой стороне, держась на одном уровне с ними. На углу Маргарет с чувством поцеловала Епифанию в щеку: ни дать ни взять старая дева с любимой племянницей.
Дождавшись зеленого света, Епифания перешла на мою сторону. Маргарет Крузмарк отчаянно махала рукой проезжающим такси.
Заметив новенькую машину с шашечками на борту и горящей лампочкой на крыше, я остановил ее и запрыгнул внутрь, прежде чем Епифания заметила меня.
— Куда едем? — спросил щекастый водитель, опуская флажок.
— Хочешь два бакса сверх счетчика?
— А что надо?
— На хвост кой-кому сесть. Остановись-ка вон у «Русского кафе».
Водитель притормозил у входа и обернулся ко мне. Я открыл бумажник и мельком показал ему значок.
— Видишь дамочку в твидовом пальто? Вон в такси садится у Карнеги-холл. Надо за ней проследить.
— Сделаем.
На перекрестке с Пятьдесят седьмой такси с Маргарет Крузмарк развернулось и поехало в обратную сторону. Мой водитель, чуть повременив, повторил тот же маневр. Такси свернуло на Седьмую и двинулось к центру города. Мы держались на расстоянии в полквартала, чтобы не вызывать подозрений.
Щекастый перехватил мой взгляд в зеркале заднего вида:
— Так что, пятерка сверху будет?
— Будет, если не погоришь.
— Да вроде не первый день за рулем.
Мы добрались по Седьмой до Таймс-сквер, проехали мимо моей конторы и вслед за такси свернули на Сорок вторую. Виртуозно ныряя между машинами, мой водитель держался близко, но не чересчур. Потом чуть прибавил, чтобы проскочить на зеленый на Пятой авеню, иначе мы бы их потеряли.
Между Пятой и Центральным вокзалом была такая пробка, что машины еле ползли.
— Видел бы ты, что тут вчера творилось, — заметил водитель. — Они тут парад устроили в честь Дня святого Патрика, так весь вечер не протолкнуться было.
Такси перед нами снова свернуло в сторону жилых кварталов на углу Лексингтон-авеню и остановилось напротив Крайслер-билдинг. Загорелся огонек на крыше. Маргарет Крузмарк собиралась выходить.
— Давай здесь, — сказал я водителю.
Щекастый притормозил у Ченин-билдинг. Счетчик показывал доллар с половиной. Я дал щекастому семь бумажек.
— Сдачу оставь себе.
Хоть он и вымогатель, но деньги заработал честно.
Я перешел Лексингтон-авеню. Второе такси уже уехало, и Маргарет нигде не было видно. Ну и бог с ней. Было ясно, куда она пошла. Я толкнул вращающуюся дверь и оказался в холле из хрома и мрамора с великим множеством углов. Если верить перечню контор, то «Морские перевозки Крузмарка» располагались на сорок пятом этаже.
Всю дорогу я намеревался поговорить с Мэгги и ее папашей начистоту, но когда поднялся наверх, то вдруг передумал. Рановато еще пожинать плоды: уцепиться как следует пока не за что.
Итак, дочка узнала, что я ищу Джонни Фаворита, и побежала к папочке. Очевидно, разговорчик будет интересный, иначе она бы ему просто позвонила. Я как раз прикидывал, сколько бы я заплатил за возможность поприсутствовать на семейном совете, когда на глаза мне попался мойщик окон, направляющийся к месту службы.
Это был лысый дядя лет сорока с вдавленным носом удалившегося на покой боксера. Он веселенькой походочкой шел по сияющему коридору и, фальшивя на полтона, насвистывал «Воларе». Помнится, прошлым летом все с ума сходили от этой песенки. На нем был грязный зеленый комбинезон, а его страховочная сбруя болталась сзади, как отстегнутые подтяжки.
— Эй, друг, есть минутка?
Он оборвал мелодию на полуноте и повернулся ко мне. Губы его были все еще сложены трубочкой, словно в ожидании поцелуя.
