и поступала.
Сесилия хотела быть больше чем просто хорошей матерью – она хотела дать дочери все то, чего не было у нее самой. Не материальные вещи, а внимание, любовь и заботу. Но случилось так, что она не смогла дать Элисон даже самого главного. Саму жизнь. Ее ребенок был обманут с самого начала, и Сесилия со всеми своими добрыми намерениями потерпела крах. Умом она понимала, что ни в чем не виновата, но сердцем… Сесилия не могла отделаться от ощущения, что должна была сделать что-то, чем пренебрегла. Она просто должна была что-то сделать. Врач сказал, что это обычная реакция в подобных случаях, и убеждал ее поискать психолога. Но Сесилия не могла сделать это.
Она направилась на кладбище только вечером. Со слезами на глазах брела вдоль дорожки, которая вела к той части кладбища, где находилась могила дочери. Она останавливалась то тут, то там, чтобы стряхнуть с надгробий листья и траву, читала имена и даты, размышляя о каждой жизни.
Дойдя до могилы Элисон, Сесилия увидела букет свежих цветов. Желтые маргаритки, которые так любила она сама Ян. Это мог сделать только Ян.
Он не звонил ей, чтобы сказать об отплытии, но навестил дочь. Сесилия опустилась на корточки и поставила свой букет рядом с тем, который оставил муж. Она коснулась маргариток кончиком пальца, размышляя, являлся ли букет посланием для нее.
«Нет!» – решила Сесилия, ставя себе барьер против любых эмоций из прошлого. Ян четко дал понять – он не хочет, чтобы она присутствовала в его жизни. Он всего лишь желал ее тело. Это сообщение он донес ясно и понятно. Ян попросил ее покинуть палату словами, которые невозможно истолковать неправильно. И не позвонил, чтобы извиниться. Черт, хорошо! Ей в любом случае не нужен его автомобиль.
Чем больше Сесилия убеждала себя, что Ян не заботит ее, тем меньше была в этом уверена. Но она не хотела этого. Эта депрессия и злость – его вина. Она снова впустила его в свою постель… и в свое сердце. И сейчас ей приходится разбираться с последствиями этого шага.
Сесилия испытывала боль, потому что он отплыл из Бремертона и даже не позвонил. Никакого «пока», никакого «прости», ничего! Он был груб и неблагоразумен, и не в первый раз.
Вернувшись в свою небольшую квартирку, Сесилия постаралась справиться с заданием по английскому, но ее мысли постоянно стремились упорхнуть от английских поэтов к той теме, которой она так старалась избежать.
Когда раздался звонок телефона, Сесилия даже вздрогнула от неожиданности. С преувеличенным вздохом она подняла трубку.
– Привет, – послышался радостный женский голос. – Вы пока не знаете меня, но мне показалось, что пришло время познакомиться. Меня зовут Кэти Леки.
– Кто, простите?
– Кэти Леки. Я жена Эндрю, друга Яна.
– Они ведь отплыли, верно?
– Три дня назад. Ян не звонил?
– Нет. – Сесилия старалась, чтобы ее голос звучал беззаботно, несмотря на боль в сердце.
– Вот трус! Я бы очень хотела дать ему хороший пинок ниже спины, – пробормотала Кэти.
– Солидарна с вами. – В первый раз за день губы Сесилии растянулись в улыбке.
– Послушайте, я понимаю, что мы пока даже не знакомы, но я бы очень хотела, чтобы мы подружились. Эндрю и Ян хорошие друзья… мы приехали сюда всего несколько недель назад, и я пока мало кого знаю.
– У меня тоже не много знакомых.
Не считая тех женщин, с которыми Сесилия работала. Но она никогда не была с ними по-настоящему близка. Потому что вела себя тихо и незаметно, а ее детство было кочевым, из-за чего ей всегда было трудно заводить друзей.
– Но конечно, – добавила Сесилия, – давайте как-нибудь встретимся.
Кэти сможет рассказать ей о Яне – эта мысль не оставляла в покое Сесилию.
– Отлично! – Казалось, Кэти довольна. – Вы сегодня вечером заняты?
Это был один из тех редких вечеров, когда Сесилии не нужно было идти на работу.
– А у вас есть какие-то предложение?
– Я думала, мы можем взять напрокат фильм и приготовить попкорн.
Только это и могла себе позволить Сесилия.
– Мне нравится. Вы хотите приехать ко мне или я могу приехать к вам?
– Я могу приехать сама, если вас это устраивает, – радостно проговорила Кэти.
– Конечно.
Сесилия окинула быстрым взглядом квартиру, чтобы убедиться в чистоте. Она воспользуется пылесосом и поправит книги и бумаги, а кроме того, все было в порядке.
– А вы бы не могли отвезти меня обратно?
– Без проблем, – ответила Сесилия. – Может, вас и забрать?
– Нет, я воспользуюсь машиной Яна. Последние слова собеседницы ударили Сесилию как молния. До того как она смогла хоть что-то ответить, Кэти спросила:
– Шесть часов слишком рано?
– Нет, в самый раз, – смогла выдавить из себя Сесилия. – Но…
– Я передам вам ключи, страховые бумаги и все остальное, когда приеду, – продолжила Кэти.
– Для чего?
– Для автомобиля Яна. Он должен был позвонить вам, но, когда вы сказали, что он этого не сделал, я подумала, что Ян струсил. Мужчины! – Кэти засмеялась, а Сесилия поняла, что хмурится, едва ли понимая, что происходит.
– То есть он сказал, что я должна использовать его машину?
– Ян настаивал на этом, – убеждала ее Кэти.
Сесилия хотела поверить, но сомневалась, сможет ли сделать это. Ян уже нокаутировал ее однажды, и она не была готова к еще одному раунду.
– Ян говорил это до или после того, как вышел из госпиталя? – спросила Сесилия.
– После, – ответила Кэти. – Он сам отдал мне ключи и попросил убедиться, что вы получите автомобиль.
– О, – тихо проговорила Сесилия, и с ее губ сорвался долгий, медленный выдох.
Несмотря на ее отказ принимать автомобиль, Ян все равно хотел, чтобы Сесилия управляла им. Он заботился о ней. Действительно заботился.
– Встретимся в шесть. По пути я захвачу фильм. Комедия подойдет? Может, «Ноттинг-Хилл»? Вы видели его?
– Нет, – проговорила Сесилия. – И с удовольствием посмотрю.
Последний рецепт, который получила Шарлота, – шоколадный пирог с орехом пекан – был самым лучшим. Она заполучила его на поминках отца своего соседа. Там было много людей, но это и неудивительно: Герберт прожил в Кедровой Бухте восемьдесят один год. Пирог станет превосходным десертом на пасхальном обеде. Кроме того, она испечет свой обычный кокосовый кекс. Ее семья точно потребует его, хотя Шарлота и была уверена, что Оливия и Джастин не понимают, как много труда требует этот чертов кекс.
Шарлота верила в то, что пища должна готовиться по старинке. Она не стала бы использовать сухую смесь для кекса даже под страхом смерти. О нет, она все делала из натуральных компонентов от начала до конца. Как ее мать. Как ее бабушка. На кокосовый кекс уходило три дня, и все начиналось со свежего кокоса, но результат стоил всех усилий. Традиция оказывала сильное влияние на нее.
Утром в четверг по давней традиции, Шарлота отправилась в дом престарелых и навестила свою «вязальную» группу. Подруги сели вокруг нее за большим столом, и каждая работала над своим изделием. Некоторые вязали для внуков, а другие – для сирот или для благотворительности. Нет ничего уютнее, чем свитер или одеяло, созданные любящими руками и добрым сердцем.
– Привет, Шарлота, – обрадовалась ей Эвелин.
Подруга почти заканчивала шерстяное покрывало, которое вязала для своей дочери. Модель была очень красивой и уже была несколько раз выполнена другими участницами группы.
