Шарлота Джефферсон терпеливо ждала, пока ее дочь заканчивала судебные дела на сегодняшний день. Спустя двадцать минут после слушания последнего дела она постучала в судейскую комнату.
– Входите. – Голос Оливии звучал рассеянно, и это, вероятно, значило, что она читает подготовительные документы и записи для следующего заседания.
Шарлота повернула ручку и заглянула в комнату. Прийти к дочери со своими собственными проблемами было нелегко. Оливия была загружена работой, а Шарлота старалась не мешать своим детям.
– Мама. – Оливия, нахмурившись, поднялась из-за стола. – Что-то случилось?
Шарлота надеялась скрыть свои слезы. Она чувствовала себя подавленной – самое подходящее слово для описания ее самочувствия – с тех пор, как услышала о смерти Тома Хардинга. Он скончался более месяца назад, и Шарлота чувствовала, что не может больше откладывать решение своей задачи. Джанет уже попросила ключ, и Шарлота понимала – ей придется вскоре вернуть его. Но однажды она уже подвела Тома и не могла сделать это вновь.
Вытирая глаза, Шарлота зашла в комнату. Оливия отошла от стола и обняла мать за плечи.
– Садись, мам, – нежно проговорила дочь. Шарлота подчинилась. – Что случилось?
– Мне нужна твоя помощь, – спустя некоторое время, вздохнув, проговорила Шарлота.
Она хлюпала носом и чувствовала ненависть к слезам, которые катились по ее щекам, но ничего не могла с ними поделать. Эти эмоции было сложно объяснить, учитывая, как много друзей она уже похоронила.
– Это как-то связано с Томом Хардингом? – спросила Оливия, опускаясь на стул. Шарлота кивнула и вновь вытерла глаза. – Ты ведь скучаешь по нему?
– Да, но, Оливия, дело не только в этом. Мне кажется, что я ужасно разочаровала Тома. Мы стали такими хорошими друзьями. Я знаю, ты, наверное, считаешь это невозможным, ведь он не мог говорить…
– У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы много значили друг для друга.
– Между нами не было ничего романтического. Шарлота хотела, чтобы дочь поняла. Единственной любовью в ее жизни был Клайд Джефферсон – прекрасный мужчина, который был ее мужем.
– Вы были друзьями, – проговорила Оливия. – Хорошими друзьями.
– Уверена, что Том тоже так считал, но боюсь, я подвела его. Я была так занята работой в газете, что позволила себе отстраниться.
Больше всего Шарлоту угнетала мысль, что Том ждал, когда же она придет, ждал и ждал. А ее так захватили эти пятнадцать секунд славы, что она даже и не подумала навестить его в их обычное время… или в какое-то другое. Шарлота была так воодушевлена своей важностью, что не смогла позволить себе провести с Томом несколько часов. А теперь было слишком поздно.
– Мам, я уверена, Том понимал, – произнесла Оливия с таким участием, что Шарлоте пришлось противиться желанию открыто разрыдаться.
– Я надеюсь на это. – Она скомкала платок, который держала в руке. – Не было даже заупокойной службы. У меня не было возможности попрощаться… – Ты сказала, что тебе нужна моя помощь? – напомнила матери Оливия.
На мгновение Шарлота практически забыла о своих словах.
– О да. Ключ.
– Понятно, – ответила Оливия, выпрямляясь на стуле. – Значит, Том дал тебе ключ?
– Это ключ от камеры хранения. Я бы хотела, чтобы ты пошла со мной туда, если сможешь.
Оливия помедлила. Она относилась к своей роли законно избранного судьи слишком серьезно. Но Шарлота видела, что дочь обдумывает возможный конфликт интересов.
– Это рядом?
– Да, прямо в Кедровой Бухте. Очевидно, он владел камерой некоторое время.
Это удивляло и ее саму, ведь Том был переведен сюда из Сиэтла. У бедного мужчины, видимо, была некая связь с этим местом, некая причина, почему он выбрал именно Кедровую Бухту.
– Когда ты хочешь пойти?
– Мы можем сделать это сейчас?
Оливия закрыла папки на своем столе.
– Почему бы и нет. Хочешь, чтобы машину повела я, или встретимся на месте?
Шарлота хотела, чтобы за руль села дочь. В том эмоциональном состоянии, в котором она находилась
