Это был удар ниже пояса, и Джастин не собиралась ему спускать.
– Уоррен знает о тебе.
Джастин была абсолютно уверена, что это – правда, у нее были собственные предположения по этому поводу. Скорей всего, ее видели с Сетом, и именно это толкнуло Уоррена сделать ей предложение.
Злость Сета исчезла так же быстро, как и появилась.
– Значит, тебе предстоит принять серьезное решение.
– Ты прав.
– Позвони мне, когда сделаешь это.
Джастин чувствовала, что Сет собирается повесить трубку, но она не хотела, чтобы их разговор закончился. Только не так! И все же она ничего не могла сделать, поэтому согласилась.
– Хорошо, – прошептала Джастин, чувствуя себя жалкой, но в то же время в ее душе поднимался гнев.
– А впрочем, – проговорил Сет, и она услышала в его голосе чуть ли не пренебрежение, – не обременяй себя. Мы оба знаем, как ты поступишь.
Закончив эту фразу, Сет положил трубку. Джастин осталась стоять с телефоном в руке, из которого раздавались раздражающие короткие гудки.
Солнце отражалось в яркой зеленой воде залива Пьюджет-Саунд, когда паром отчалил от Бремертонского дока и спокойно поплыл. Это была часовая прогулка до Сиэтла. Стоя у перил, Оливия повернулась к Джеку и улыбнулась. Ветер развевал ее темные волосы, а при дыхании на языке оставался соленый привкус моря.
– Сегодняшний день просто чудесен.
– Эй, – засмеялся он, – я специально заказал такую погоду.
Оливия закатила глаза.
– Это не шутка, – настаивал Джек, он выглядел так серьезно, что она была готова рассмеяться. – Я сказал: «Господи, в воскресенье у меня такая важная встреча, и я был бы безмерно благодарен твоей помощи по части погоды!»
– Мне кажется, ты сказал, что сделал все сам?
– Так и есть.
Оливия вновь повернулась к перилам, положив на них локти и терпеливо ожидая появления очертаний Сиэтла. Сын Джека Эрик должен встретить их на пристани, и они планировали втроем поужинать у береговой линии. Оливия впервые увидит Эрика, но казалось, Джек волнуется больше ее.
– За последние годы я брала несколько отпусков, – обратилась к Джеку Оливия. – И посещала разные страны, но никогда не видела более красивого места, нежели Сиэтл, когда светит солнце.
– В нем много зелени, – недовольно ответил Джек. – Он должен быть таким после трех месяцев проливного дождя.
– Не пришло ли время сесть под счастливый свет? – спросила Оливия, задавая ему вопрос так, как когда-то спрашивала своих детей.
Когда день был особенно мрачным, а они ругались и жаловались на то, что не могут играть на улице, Оливия заставляла их садиться под светом лампы и читать. Джеймс назвал это счастливым светом, потому что, пока он не улыбнется, мама не позволит ему встать со стула.
– Счастливый свет?
Оливия объяснила, и они шутили на эту тему несколько минут. Когда они замолчали, Оливия заметила, как напряжен Джек. Он оставил ее у перил и прошел на другую сторону парома. Джек выпил уже три чашки кофе и дергался всю дорогу от полуострова Китсап до бухты Элиот.
Оливия узнала Эрика, как только увидела. Такой высокий, как отец, с атлетическим строением тела и, несмотря на выбор одежды, очень похож на Джека.
– Привет, Эрик, – сказала Оливия, протягивая руку.
– Это Оливия Локхарт, – представил ее Джек.
Отец и сын не обнялись и даже не обменялись рукопожатиями. Стэн всегда был импульсивным, поэтому такая сдержанность поразила Оливию.
– Как прошла поездка на пароме? – спросил Эрик, когда они начали прогуливаться вдоль побережья.
– Отлично, – с энтузиазмом отозвался Джек, будто они только что сошли с трапа круизного судна, а не просто плыли по заливу Пьюджет-Саунд в течение часа.
– Есть хотите? – спросил Эрик.
– Умираем от голода.
Оливия взглянула на сына и отца, удивленная неловкостью, которая все еще витала в воздухе. Эрик сказал им, что выбрал ресторан и заказал столик заранее.
– Надеюсь, вы любите крабов, – сказал он, прокладывая себе путь.
– Я люблю, – заверила его Оливия. Эрик повернулся к отцу.
– Я присоединяюсь, – пробормотал Джек. Очевидно, Эрик не был знаком со вкусами отца. И это тоже было странно. Ресторан, на котором остановил свой выбор Эрик, специализировался на свежеприготовленных крабах. Каждому клиенту предоставляли деревянный молоточек. К тому времени, как они закончили разделывать горячих крабов и опускать кусочки в расплавленное масло, разговор протекал с легкостью, и периодически в него вплетался смех.
Все, что касалось еды, было просто великолепно. А после ужина Эрик проводил их обратно на пристань. И он вновь казался таким официальным, и разговор, который так свободно тек во время ужина, неожиданно стал каким-то неловким. Руки Джека продолжали лежать в карманах пальто.
– Я хорошо провел время, – произнес Эрик. Было ли это воображение Оливии, или он действительно был удивлен этим открытием?
– Я тоже, – ответил Джек.
Эрик ничего не говорил в течение минуты, а потом спросил:
– Не хочешь встретиться еще разок?
– С удовольствием, – серьезно проговорил Джек.
– Я тоже.
Эрик обаятельно улыбнулся Оливии:
– Было очень приятно с вами познакомиться.
– Да, мне тоже, Эрик. Пришло время подняться на борт.
– Я буду на связи, – сказал Джек, ведя Оливию к терминалу и киоску с билетами для посетителей, которые были без машин.
Эрик помахал рукой и неторопливой походкой отправился назад.
Джек приобрел билеты и, когда они попали на пристань, сказал:
– Все прошло неплохо, верно?
– Даже очень хорошо.
Оливия могла почувствовать его облегчение, и эта реакция и его отношение к сыну казались ей слегка странными. Все еще размышляя на эту тему, она последовала за Джеком по ступеням к главному доку. Джек быстро шел впереди Оливии и, подойдя к перилам, остановился. Он подставил лицо ветру и смотрел на береговую линию Сиэтла.
– Вот он! – крикнул Джек.
Он положил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Эрик оглянулся, увидел их и махнул еще раз.
– Твой сын – настоящий мужчина, – пробормотала Оливия.
– За это надо поблагодарить его мать.
– Ты не был частью его жизни, пока Эрик был ребенком? – Это объяснило бы неловкость в общении между ними.
– Я был рядом, но… Я был не слишком хорошим отцом.
Оливия понимала, о чем говорит Джек. За годы обучения на юридическом факультете и из-за всего остального, чем она занималась, пока ее дети были маленькими, Оливия и сама страдала из-за подобных сожалений. Она хотела быть хорошей матерью, очень хотела, но в сутках так мало часов, чтобы все успеть.
