думать — «она жива!».
Ему было чертовски наплевать, если она не сможет подарить ему наследника. Он был дьявольски занят тем, что старался не завыть от радости, что сейчас сидит рядом с ней, а не стоит рядом с ее могилой.
Она не должна узнать. О, может быть, Колдер расскажет ей когда-нибудь, если она будет волноваться по поводу отсутствия у них детей, но сейчас и все предстоящие годы он намеревался сделать так, чтобы его жена была слишком счастлива, чтобы излишне беспокоиться. У них есть Мэгги, и он полностью готов совершить набег на ближайший приют, чтобы наполнить дом детьми, если она захочет этого. Колдер предположил, что у него есть сноровка для совершения преступлений.
Все, что она захочет. Все, что угодно — лишь бы она только открыла свои голубые глаза и снова заговорила с ним.
Дейдре продолжала спать, ее рука была маленькой и вялой в его ладони.
Глава 51
В следующий раз, когда Дейдре проснулась, лихорадочная и беспокойная, она обнаружила Софи, сидящую рядом с ней, готовую утешить словом и практическим советом.
С все еще затуманенными мыслями в голове Дейдре попыталась восстановить в памяти что-то очень важное. В нее стреляли. Она вспомнила яростный, обжигающий удар. Это было плохо. Мэгги была в безопасности. Это уже лучше. Баскин мертв. Об этом разумнее было не думать.
Затем она вспомнила самое худшее. Задохнувшись, девушка потянулась к руке Софи.
— Доктор сказал… о, Софи! Никаких детей!
Софи разжала ее истерическую хватку, а затем успокаивающе потрепала кузину по руке.
— Я слышала от Патриции, что Мэгги подслушала разговор, когда врач рассказывал это Колдеру. — Она взяла ткань с ночного столика и вытерла лихорадочный пот со лба Дейдре. — Врачи, знаешь ли, так же склонны ошибаться, как и все остальные. — Девушка фыркнула. — Или даже больше.
Дейдре заморгала, не готовая так легко поверить.
— Разве он не видит, повредила ли я что-то или нет? Ты думаешь, что он может ошибаться?
— Почему бы и нет? — Софи пожала плечами. — Я никогда особо не доверяла врачам. Травяные отвары кухарки мне казались такими же полезными, как и все, что доктора когда-либо прописывали моей… моей матери. Они много лет давали ей лекарства, и это не принесло ей ни малейшей пользы. Ни пиявки, ни таблетки, если хорошенько подумать об этом. С другой стороны я видела фермеров, которые исцелялись от самых ужасных ран, когда все, чем они лечились, было лишь припарками и чаями. — Девушка положила ткань обратно в пахнущую лавандой воду. — Не думаю, что кто-то знает наверняка, что произойдет в будущем. Кто может точно сказать, что возможно, а что — нет?
Дейдре улеглась обратно на подушки, ее мысли крутились вокруг этого единственного утверждения.
Затем она отвернулась.
— Где Колдер?
Софи не ответила. Когда Дейдре перекатилась на бок лицом к ней, высокая девушка отвела взгляд.
— У лорда Брукхейвена много обязанностей.
Что ж, это едва ли стало сюрпризом… и все же, она была удивлена. Разве постель больной не требовала его присутствия, хотя бы на короткое время?
Очевидно, нет.
Софи пошевелилась.
— Дейдре, возможно, я должна сказать тебе. Колдер на…
Дейдре подняла руку, чтобы остановить ее.
— Я не хочу разговаривать о нем.
Качая головой, Софи попыталась снова.
— Дейдре…
— Я совершенно серьезна. Не говори о нем.
Вздохнув, Софи признала свое поражение.
— Ты устала. Хочешь, чтобы я ушла?
Дейдре закрыла глаза, ощущая приближение темного, неуловимого сна.
— Останься, — прошептала она, а затем заставила себя открыть свои глаза, чтобы заглянуть в глаза Софи. — Не говори ему, что я спрашивала о нем. Обещай.
Софи покачала головой.
— Обещаю.
Как раз тогда, когда Дейдре сдалась и темнота начала поглощать ее, она могла поклясться, что слышала еще одно, заключительное, слово от Софи.
—
Когда Колдер вернулся с испытания и представления, которым оказались похороны бедняги Баскина, Фортескью ждал его в вестибюле с сухим сюртуком и полотенцем.
— Я предположил, что вы не захотите тратить время на то, чтобы переодеться, перед тем, как навестить ее сиятельство, милорд.
Колдер прижался мокрым лицом к полотенцу и резко выдохнул.
— Это было так плохо, милорд?
Плохо? Это было ужасно. Весь мир появился там, чтобы увидеть трагедию в трех актах, которую представляла собой жизнь и смерть одного глупого, неуравновешенного, влюбленного мальчишки. Баскин сам выпустил пулю, от которой умер, но Колдер знал, что эта история рассказывается по всему городу, по крайней мере, в трех версиях: в одной он сам спустил курок, в другой это сделала Дейдре, и еще несколько слухов выдвигали в качестве убийцы Мэгги. Стоять рядом с бледными и сурово печальными членами семьи Баскина и противостоять вниманию и перешептываниям, пока бедного парня опускали в землю…
— Это был не самый лучший день, Фортескью. — Маркиз потер полотенцем свои мокрые волосы. — Почему на похоронах всегда идет дождь? — Дождь шел, когда он хоронил обоих родителей, а также Мелинду, если подумать об этом.
Одна жена похоронена, одна невеста сбежала, одна новобрачная почти убита. Единственная постоянная во всем этом — он сам. Колдер покачал головой.
— У меня нет таланта к браку.
Фортескью приподнял бровь.
— Напротив, милорд. Вы очень тщательно и решительно выбираете своих невест — и все время по неправильным причинам. С самого начала было ясно, что ваши отношения с предыдущей леди Брукхейвен сложатся не слишком хорошо. Я должен был предупредить вас, но не в моем положении делать это.
Колдер заворчал.
— Предупредить меня, что моя нежная, скромная невеста — шлюха? Не думаю, что я бы прислушался.
Фортескью с жалостью посмотрел на него.
— Леди Мелинда не была шлюхой, милорд. Она просто была молодой женщиной, которая любила одного мужчину, а ее подтолкнули к браку с другим.
Что-то внутри Колдера прояснилось, словно ил был унесен прочь, оставив сверкающий и чистый поток. Он поднял взгляд, чтобы посмотреть на дворецкого.
— Как Феба.
Фортескью кивнул.
— Это так, милорд. У вас талант выбирать женщин, чьи сердца уже заняты. Возможно, это происходит
