Только слово прозвучало — кто мне мог его шепнуть?
Я сказал 'Линор' — и эхо мне ответ могло шепнуть?
Эхо — или кто-нибудь?
Я в смятенье оглянулся, дверь закрыл и в дом вернулся.
Стук неясный повторился, но теперь ясней чуть-чуть…
И сказал себе тогда я: ' А, теперь я понимаю!
Это ветер, налетая, хочет ставни распахнуть,
Ну конечно, это ветер хочет ставни распахнуть!'
Ветер? Или кто-нибудь?
Но едва окно открыл я, — вдруг, расправив гордо крылья,
Перья чёрные взъероша и выпячивая грудь,
Шагом вышел из-за штор он, с видом лорда древний ворон,
И, наверно, счёл за вздор он в знак приветствия кивнуть,
Он взлетел на бюст Паллады, сел, и мне забыл кивнуть.
Сел — и хоть бы что-нибудь!
В перья чёрные разряжен, так он мрачен был и важен,
Я невольно улыбнулся, хоть тоска сжимала грудь,
'Право, ты невзрачен с виду, но не дашь себя в обиду,
Древний ворон, из Аида, пролетевший мрачный путь,
Ты скажи мне, как ты звался там, откуда держишь путь?'
Вдруг он каркнул: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
Я не мог не удивиться, что услышал вдруг от птицы
Человеческое слово, хоть не понял, в чем тут суть,
Но поверят все, пожалуй, что обычного тут мало,
Ведь вовеки не бывало — кто слыхал когда-нибудь,
Чтобы в комнате над дверью ворон сел когда-нибудь,
Ворон с кличкой 'НЕ ВЕРНУТЬ!'?
Словно душу в это слово всю вложив, он замер снова,
Чтоб опять молчать сурово и пером не колыхнуть,
'Где друзья? — пробормотал я, и надежды растерял я,
Только он, кого не звал я, мне теперь терзает грудь…
Утром он в Аид вернётся, и покой вернётся в грудь'.
Тут он каркнул: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
Вздрогнул я от звуков этих, так удачно он ответил.
Я подумал: 'Несомненно, он слыхал когда-нибудь
Слово это слишком часто, повторял его всечасно
За хозяином несчастным, что не мог и глаз сомкнуть,
Для кого последней песней, воплотившей жизни суть,
Стало это 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
И в упор на птицу глядя, кресло к двери и к Палладе
Я придвинул, улыбнувшись, хоть тоска сдавила грудь,
Сел, раздумывая снова, что же значит это слово,
И на что вещун сурово мне пытался намекнуть,
Древний, темный, тощий ворон мне пытался намекнуть,
Грозно каркнув 'НЕ ВЕРНУТЬ!'?
Так сидел я размышляя, тишины не нарушая,
Чувствуя, как страшным взором ворон мне пронзает грудь,
И на бархат однотонный, тусклой люстрой освещённый,
Головою утомлённой я склонился, чтоб уснуть…
Но её, что так любила здесь на бархате уснуть,
Никогда уж не вернуть!
Вдруг — как звон шагов по плитам на полу, ковром покрытом!
Словно в славе фимиама серафимы держат путь…
'Бог, — вскричал я в исступленье, — шлёт от страсти избавленье!
Пей, о, пей Бальзам Забвенья и покой вернётся в грудь!
Пей, забудь Линор навеки — и покой вернётся в грудь…'
Ворон каркнул: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
'О, вещун! Молю — хоть слово! Птица ужаса ночного!
Буря ли тебя загнала, дьявол ли решил швырнуть
В скорбный мир моей пустыни, в дом, где ужас правит ныне,-
В Галааде, близ Святыни, есть бальзам, чтобы заснуть?
Как вернуть покой, скажи мне, чтоб забыться и заснуть?'
Каркнул ворон: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
'О, вещун, — вскричал я снова — птица ужаса ночного,
Заклинаю Небом, Богом — крестный свой окончив путь,
Сброшу ли с души я бремя? Отвечай, придёт ли время,
И любимую в Эдеме встречу ль я когда-нибудь?
Вновь её вернуть в объятья суждено ль когда-нибудь?'
Каркнул ворон: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'.
'Слушай, адское созданье, это слово — знак прощанья!
Вынь из сердца клюв проклятый: в бурю и во мрак — твой путь!
Не роняй пера у двери, лжи твоей я не поверю!
Не хочу, чтоб здесь над дверью сел ты вновь когда-нибудь!
Одиночество былое дай вернуть когда-нибудь!'
Каркнул ворон: 'НЕ ВЕРНУТЬ!'
И не вздрогнет, не взлетит он, всё сидит он, всё сидит он,
Словно демон в дрёме мрачной, взгляд навек вонзив мне в грудь…
Свет от лампы вниз струится, тень от ворона ложится,
И в тени зловещей птицы суждено душе тонуть…
Никогда из мрака душу, осуждённую тонуть,
НЕ ВЕРНУТЬ, О, НЕ ВЕРНУТЬ…
316.
КОЛОКОЛА
