— Замочить, суку! — мрачно предложил Лукич.
— Повесить, — заявила Степановна, потирая пухлые ручки.
— Рррасстрррелять! — радостно прокаркал Гриша.
Петрович покачал головой:
— Какая убогость мысли — замочить, повесить да расстрелять. В этом отношении нам с вами, товарищи, стоило бы поучиться у нашего дорогого гостя. Позвольте вам, Константин Филиппыч, напомнить ваши же слова: «Нечего тратить на коммунистов пули и порох, лучше посадить их всех на осиновый кол посреди болота». Отличная мысль! Именно так мы с вами и поступим. Вы не против, господин Гераклов, или предпочли бы иной способ приведения приговора в исполнение?
— Делайте, что хотите, — устало вздохнул Гераклов. — Неудачникам не место в этой жизни.
— Не будем спешить, — сказал Разбойников, — вы у нас не один. Огласите, пожалуйста, список.
Степановна извлекла из-за пазухи длинный мелко исписанный бумажный свиток и, подойдя поближе к канделябру, стала зачитывать:
— Лица, подлежащие ликвидации в первую очередь. Номер первый. Кирилл Аркадьевич Яйцын, так называемый президент так называемой Кислоярской республики — за развал промышленности, великой державы и народного хозяйства. Номер второй. Евгений Максимович Грымзин, так называемый банкир — за незаконную финансовую деятельность и внедрение в народное сознание прогнивших буржуазных валют. Номер третий. Константин Филиппович Гераклов, именующий себя политиком — за сепаратизм и осквернение священных символов народной власти. Номер четвертый…
— Погодите, — жестом остановил Степановну товарищ Разбойников, — эдак вы целый час читать будете. Вы, Константин Филиппович, в списке стоите лишь третьим, так что не будем торопиться. Карающий меч народного трибунала никуда от вас не денется.
— Я тут вспомнил один анекдот… — начал было штурман Лукич.
— A он не очень скабрезный? — жеманясь, перебила Степановна. — Ах, я всегда так краснею, когда слышу неприличные анекдоты.
— Никак нет! — кратко ответил Лукич.
— Огласите! — велел Петрович.
— Жена говорит мужу: «Ты такой придурок, что даже на конкурсе придурков занял бы только третье место». «Почему третье?», спрашивает муж. «A потому что придурок!». Это случайно не про вас, товарищ Гераклов?
Вдруг Гераклов вскочил с пола и с криком: «Убью! На кол посажу!» кинулся на Разбойникова. Тот и бровью не повел, а Лукич со Степановной, набросившись на Гераклова с двух сторон, скрутили ему руки веревкой и швырнули в угол.
— И так будет со всяким, — с расстановкой сказал Разбойников, — кто покусится на священные идеалы революционной справедливости и этого, как его…
— Пррролетарррского интерррнационализма! — подсказал Гриша.
Петрович чуть поморщился:
— Ну, можно и так сказать.
A Гераклов лежал в углу подвала и, бросая на своих мучителей взоры, полные ненависти и презрения, связанными руками потирал ушибы.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ — ВОСКРЕСЕНЬЕ
Утром, как и предполагалось, на «Инессу» прибыл Иван Петрович Серебряков. Однако прием ему был оказан, мягко говоря, не самый теплый.
— Чего вам угодно? — грубо спросил Грымзин.
— Еды! — простодушно ответил кок.
— Обойдетесь, — бросил банкир. — Вы сами уберетесь, или вам помочь?
Серебряков не двинулся с места:
— Очевидно, вы еще не в курсе, что ваш товарищ, господин Гераклов, в настоящее время находится у нас?
— В курсе, в курсе, — сварливо ответил Грымзин.
— И что же, вас не интересует его дальнейшая участь? — Петрович казался несколько удивленным. В разговор вступил доктор Серапионыч:
— Уважаемый, э-э-э… Иван Петрович, мы вчера предупреждали господина Гераклова, чтоб не совался на остров, но Константин Филиппович поступил по-своему, и потому теперь мы слагаем с себя всякую ответственность за его дальнейшую судьбу.
— Так что же, еды не будет? — удивился кок.
— Не будет! — отрезал Грымзин. — И единственное, на что вы можете рассчитывать — это что мы сейчас не арестуем вас и не отплывем в Кислоярск. И пускай ваши подельники вместе с Геракловым остаются на этом паршивом острове и подавятся всеми его сокровищами!
Вдруг Иван Петрович гневно хватил костылем об пол:
— Хватит гнать туфту! Я разгадал ваши хитрости! Вы хотите казаться хуже, чем на самом деле. Но ничего у вас не выйдет. Сейчас я поплыву взад, а через час можете забрать труп вашего Гераклова. Все! — Кок двинулся к шлюпке.
— Погодите-погодите, — остановил его адмирал. — Давайте не будем пороть горячку и спокойно все обсудим.
— Вот это другой разговор! — Иван Петрович остановился и присел на ящик из-под тампекса.
— Хорошо, чего вы хотите? — нетерпеливо спросил Грымзин.
— Ну, я же говорил — еды.
— Черт с вами, получите.
— A за это мы сохраним жизнь господину Гераклову. Но, конечно, держать его будем под арестом.
— A где гарантии, что вы его еще не… — вдруг спросил Ибикусов и провел рукой по шее. Серебряков на минутку задумался:
— Законный вопрос. Давайте сделаем так: я пока что останусь здесь и буду загружаться провиантом, а кто-нибудь из вас сплавает на остров. Я дам записочку, и мои люди устроят свидание с Геракловым.
— Есть добровольцы? — обратился Грымзин к обитателям яхты. Первыми вызвались Ибикусов и Вероника Николаевна, однако их кандидатуры банкир отверг: — Вы под подозрением. Надо кого-то из верных людей.
— Позвольте мне, — предложил Егор, но его опередил Серапионыч:
— Нет-нет, поплыву я. Возможно, Константину Филипповичу нужна медицинская помощь…
— Ну что ж, так и поступим, — констатировал Грымзин. — Господин Серебряков, пишите вашу записку. Но предупреждаю — если с доктором что-то случится…
— Ничего не случится, — уверенно ответил кок. — Ведь сейчас я у вас как бы в заложниках.
Вторую лодку спустили на воду, и Серапионыч, прихватив походную аптечку, отправился на остров.
— A я хотел бы пока встретиться с вашим радистом, — сказал Серебряков.
— Какого дьявола! — нахмурился Грымзин. — У вас с ним что, какие-то делишки?
— Ага! — похабно ухмыльнулся кок. — Любовные. Только не у меня, а у этой дурехи Степановны. Пристала — повидай, мол, Андрюшеньку, да передай ему горячий приветик. Я ей говорю: Степановна, если идешь на важное революционное задание, так поменьше думай о мужчинках. A она ни в какую!
— Ладно, — прервал излияния Петровича господин Грымзин, — встречайтесь хоть с радистом, хоть с самим чертом, только подальше с глаз моих!
Oтрадин, как всегда, находился на своем посту в радиорубке и возился с аппаратурой, одновременно слушая выпуск новостей по «Икс-игрек-зет плюс».
