Жизнь вошла в определенную колею — удобную и приятную. Те, кто предсказывал скорый финал любовной связи миссис Джордан и герцога Кларенса, смеялись над ними, видя, что они ведут тихую, спокойную семейную жизнь. Уильям часто говорил Дороти, что, кроме нее, ему не нужен никто. В присутствии посторонних они не могли сидеть рядом, беседовать друг с другом. Сейчас ему нужно было только это — собственный семейный очаг.
Дороти продолжала выступать, Уильям не пропускал ни одного спектакля, смотрел на сцену, как всегда, не отрываясь, потом они вместе возвращались домой. Каждый раз, встречая в театре Ричарда Форда, герцог испытывал гнев и старался помешать ему пройти за кулисы. Он боялся, что Форд попытается вернуть Дороти, предложив сей то, что сам он предложить не мог, — брак, который мог быть принят, потому что ему было известно, какое значение имеют для нее собственное положение и судьба детей. Однажды он поделился с ней своими страхами и в ответ услышал смех.
— Ничто не заставит меня вернуться к нему, — уверяла она. — Даже если бы я не любила лучшего из мужчин, я все равно не вернулась бы к Ричарду Форду.
Это его успокоило.
Его братья снисходительно посмеивались над ним. Фредерик, герцог Йоркский, был несчастлив в браке. Супруги жили врозь и не выносили друг друга. Фредерик находил утешение в любовных связях, она — в своих животных. По словам Уильяма, ее дом в Отланде был больше похож на зверинец, чем на резиденцию герцогини.
Принц Уэльский переживал трудное время, ибо его увлечение миссис Джерси достигло такой степени, что реально грозило разрушить отношения с миссис Фицгерберт. Уильям обсуждал эту проблему, выражая сочувствие брату.
— Бедный Георг, он так любит Марию. Я всегда это знал.
— Но если он ее любит, разве он не может быть ей верен?
— Его словно околдовали. Я ничего не знаю про эту миссис Джерси, но Георг не может устоять против нее. Мария очень самолюбива.
Дороти с этим согласилась. Она чувствовала, что миссис Фицгерберт не настроена по отношению к ней так же дружелюбно, как братья, и объясняла это тем, что Мария боялась и не хотела сравнений. Она очень внимательно следила за тем, чтоб ее не воспринимали как любовницу принца Уэльского, хотя, стань она его женой, он лишился бы всех надежд на корону. Принц Уэльский и герцог Йоркский своими любовными делами отвлекли немного внимание публики и прессы от Дороти и Уильяма, и это сделало их счастье полным.
Опыт спокойной семейной жизни в роли мужа позволил Уильяму понять, что он испытывает некоторое беспокойство. После длительных морских путешествий ему было нелегко оставаться на берегу. Теперь, когда он был произведен в контр-адмиралы, он хотел бы занять какой-нибудь пост в Адмиралтействе, но его отвергли. В отличие от братьев ему было присуще чувство долга, и он больше, чем остальные, принцы, был похож на отца. Он часто появлялся в Палате Лордов, его речи были длинны и многословны, а громкий голос заполнял все помещение. Он не блистал красноречием, как принц Уэльский, и его речи в защиту рабовладения вызвали неодобрение наиболее гуманных слушателей.
— Я видел плантации, — подчеркивал герцог. — Во время морской службы я посетил все эти отдаленные места. На Ямайке и в Америке я видел, что это такое. Поддержка движения рабов разорит плантаторов, а это будет означать увеличение стоимости многих продуктов здесь.
Он долго и настойчиво повторял одну и ту же мысль. Как правило, члены Палаты старались уклониться от участия в заседании, если в Палате присутствовал герцог Кларенс.
Уильям не был ни политиком, ни оратором и не отличался глубоким пониманием государственных дел. Однако, поскольку он хотел быть семейным человеком, ему следовало позаботиться о каком-либо источнике доходов. Будучи вынужден жить на берегу, он должен был найти для себя какое-то дело. Он не стремился проводить свое время на скачках, строить огромные резиденции вроде Павильона или Карлтон- хаус, его не интересовали многолюдные праздники и балы. Он хотел бы жить тихо и спокойно, как респектабельный сельский аристократ, с одной женщиной; этого же всегда хотел и его отец. Однако король удовлетворял свой интерес к земледелию на ферме в Кью, делал пуговицы и имел свои обязанности как глава государства, что заставляло его, по мере необходимости, появляться в Сент-Джеймсе, как бы он ни любил спокойную жизнь в Кью.
Уильям — третий сын — практически не имел никаких надежд на трон, и поскольку обстоятельства вынудили его оставить морскую службу, ему необходимо было найти для себя занятие. Так он решил заявить о себе в Палате Лордов.
Дороти вникала в его суждения, слушала, как он репетировал свои речи. Для нее не было секретом, какое впечатление он производил в Палате.
Веселый молодой моряк превратился в любящего мужа; даже речь его стала другой, и весьма громкий голос, который он приобрел в море, стал постепенно исчезать. Уильям действительно производил впечатление человека, который прочно обосновался в своем доме. И что может быть лучше уютного дома? Даже Георг, удачливый и склонный к авантюрам принц Уэльский, говорил Уильяму, что завидует его спокойной жизни.
Уильям и Дороти чувствовали себя счастливее день ото дня, и наступил момент, когда она поняла, что ждет ребенка.
В течение той весны Дороти продолжала играть, ее бенефис оказался не только весьма удачным для нее, но и самым успешным в истории театра. Она получила за одно представление пятьсот сорок фунтов в то время, как Сара получила только четыреста девяносто. Ее способность зарабатывать деньги приводила Уильяма в восторг. Когда он вспоминал о своих капитанских заработках, ему казалось очень странным, что его маленькая Дороти может заработать за один вечер так много.
— И каждый пенни заслужен, — объявил он, придя за кулисы, чтобы забрать ее домой.
Газеты не упустили возможности прокомментировать этот бенефис, и появились намеки на то, что Дороти содержит герцога Кларенса. Он был взбешен и грозился рассчитаться с обидчиками. Георг успокоил его и посоветовал забыть обо всем: это был удар по королевскому семейству, и если бы Уильям видел все, что публикуется о нем и о Марии, все эти карикатуры, он счел бы подобные намеки несущественными.
Вскоре эти волнения забылись, ибо Дороти заболела. Она много работала в театре и очень тяжело переносила беременность; на пятом месяце случился выкидыш. Уильям был в отчаянии, он послал за докторами, которые его успокоили: она поправится, нужны только отдых и уход, больше ничего.
Он проводил дни и ночи возле ее постели.
— Не волнуйтесь, моя дорогая, — говорил он. — У нас еще будут дети, много детей... конечно, только если вы этого захотите.
Дороти была грустна. Ей так хотелось иметь ребенка от Уильяма! Он уверен, что ребенок будет. Но сперва она должна поправиться.
— О, Уильям, — сказала Дороти. — Я боялась умереть. Что стало бы с девочками?
— Моя дорогая, разве я не давал вам слова заботиться о них? Кроме того, вы и сами делаете для них немало.
— Я тревожусь за них, Уильям.
— Пожалуйста, поправляйтесь. Я хотел бы поехать с вами на остров Уайт. Морской воздух так полезен. Георг тоже уверен в этом. Кроме того, мне казалось, что вам будет приятно повидать девочек. Я попрошу вашу сестру привезти их.
Они появились вместе с Эстер — Доди и, Люси, счастливые от того, что видят свою маму, Фанни, рассматривающую интерьеры и убранство Питерсгем-лодж.
— Мама, — прошептала она, — дом такой, большой. Когда я вырасту, тоже буду жить в таком большом доме.
По глазам Фанни было ясно, что ей что-то известно. Что она слышала, думала Дороти. Как можно защитить ребенка от жизни? Слуги сплетничают, газеты печатают эти злобные заметки. Но ей нельзя волноваться. Она должна поправиться. Уильям ждет этого.
Ее навестили Георг и Мария Бланд вместе с детьми — упитанными близнецами. Дороти почувствовала в отношении-Марии к мужу некоторое превосходство: она гораздо успешнее продвигалась в театре, чем он, и это создавало заметные трудности, во взаимоотношениях супругов. Это беспокоило
