— В честь свадьбы ваш дом вчера был ярко освещен.
— А чего вы от меня ждали? Чтобы я сидела в темноте и оплакивала потерю мужа? Я потеряла его значительно раньше. Он оставил меня, как вы помните, ради леди Джерси.
— Он очень несчастен и все время говорит о вас.
— Принцессе Каролине? Или леди Джерси?
— Он ни разу не разговаривал с принцессой. Он не выносит ее присутствия, и я уверен, что он не говорил о вас с леди Джерси.
Она наклонилась к нему.
— Мой дорогой Уильям, вы всегда были для меня хорошим братом, и я вам благодарна за сегодняшний визит. Вы хотели успокоить меня, я знаю, но я покончила с этим. Он ушел из моей жизни. Я начинаю сначала, так, словно никогда его не знала.
Он смотрел на нее с недоверием. Разве так может быть? Как только кто-нибудь вздумает обсуждать любовные дела принца Уэльского, сразу же всплывет имя миссис Фицгерберт.
— Я не стану говорить ему этого сейчас, когда он нуждается в утешении.
— Дорогой Уильям, — ответила она. — Я вам полностью доверяю, и вы можете сказать все, что считаете нужным.
По дороге домой он принял решение написать письмо брату, который проводил свой медовый месяц в Виндзоре, — бедняга Георг, надо же было случиться такой беде!
Стоя у окна, Мария Фицгерберт наблюдала, как отъезжала карета Уильяма. В это время в комнату вошла мисс Пиго, которая была не совсем обычной компаньонкой: она не расставалась с Марией с самого начала ее романа с принцем и была свидетелем всех ее радостей и огорчений. Она любила их обоих, и их разрыв стал для нее настоящей трагедией.
— Герцог Кларенс был у вас с каким-нибудь поручением?
Мария повернулась к ней.
— Конечно, — сказала она. — Очень похоже на него. После церемонии он присылает брата сказать мне, что я единственная в мире женщина, которую он любит.
— Это правда, — ответила мисс Пиго.
— И нам это так важно! — добавила Мария с издевкой.
— Да, важно.
— Как леди Джерси. И как эта церемония.
— Послушайте, Мария, будьте благоразумны. Он должен был жениться, потому что нужен наследник.
— А леди Джерси?
— Он не собирался бросать вас ради нее. Это вы его оставили.
— Неужели вы думали, что я позволю себя... оскорблять?
— Нет, не думаю. Но он бы вернулся.
— Мне не хочется говорить о нем и его делах. Пусть идет к леди Джерси, пусть женится. Мне очень жаль эту несчастную принцессу. Я ни на секунду не хотела бы оказаться на ее месте.
— Я тоже. То, что я слышала... И знать, что он влюблен в другую...
— Старая романтичная Пигги! — сказала Мария с нежностью. — Я не знаю, как долго это продлится для миссис Джордан.
— Он славный малый, этот Уильям.
— Все они славные малые, вы это знаете, но не очень надежные. У них родился второй сын, слышали об этом?
— Да. И они очень уединенно живут у себя в Питерсгем-лодж.
— Миссис Джордан иногда выступает, ей очень хорошо платят, так что, может быть, им удастся избежать долгов.
— Поговаривают, что именно она и содержит семью.
— Может быть. Он вряд ли обойдется без долгов. Это у них семейная черта. Следующим будет Фредерик. Их воспитывали очень строго, Георг мне рассказывал. Мне кажется, что эта строгость и привела к тому, что они словно с цепи сорвались, как только получили свободу. Может быть, во всем и виновато это строгое воспитание...
— Ладно, будем надеяться, что принц не так уж несчастен, а Уильям и дальше будет доволен своей жизнью.
— Моя дорогая Пиг, вы всегда надеетесь на несбыточное, не так ли?
— Мария, вы плачете?
— Оставьте меня. Я никого не хочу видеть. Я чуть не разревелась при Уильяме. Тогда он бы тоже расплакался, я едва сдержалась. Жизнь с принцем научила меня сдерживать слезы. Он достаточно плакал за нас обоих... и его слезы никогда ничего не значили. Он всегда плакал очень эффектно, правда? Пожалуйста, оставьте меня одну.
Мисс Пиго ушла, размышляя про себя: она все еще его любит. И он тоже. В один прекрасный день он вернется.
Королева вошла в рабочий кабинет короля без его приглашения. Она никогда не позволяла себе этого до его болезни. Он вполне осознавал это, но не предпринимал ничего, чтобы помешать переменам в их отношениях. Это было неизбежно. Тот страшный эпизод пятилетней давности оставил в его памяти такой след, которому не суждено было никогда изгладиться. Он сознавал, что в течение нескольких месяцев был не в своем уме. Это было уже не первое проявление болезни, и он жил в постоянном страхе, что она настигнет его вновь.
Королева разделяла эти опасения, и их сблизили общие тревоги. Она волновалась не из страха за него, а из боязни за свое положение и судьбу власти. Он плохо представлял себе, что творилось в стране, когда они решили, что он не может исполнять свои обязанности. Была какая-то возня в парламенте вокруг Билля о регентстве и конфликт между королевой и принцем Уэльским. Потом он поправился, и все вошло в прежнее русло, во всяком случае, сохранялась видимость этого. Однако он был уверен, что если заболеет снова, все повторится, как в прошлый раз.
И вот она здесь, в его кабинете — мать его пятнадцати детей — двое умерли в младенчестве, остальные живут и здравствуют — женщина, которую он никогда не любил, но благодаря которой выполнил свой долг. Он часто вспоминал их женитьбу; тогда он был влюблен в прекрасную Сару Леннокс, озорную и непосредственную, он мог бы настоять на браке с ней, в конце концов, в то время он уже был королем. Но он находился под сильным влиянием своей матери и ее любовника, лорда Бьюта, и они убедили его, что он непременно должен жениться на принцессе, и выбрали Шарлотту Мекленбург-Стрелицкую. Теперь он понимал, почему они сделали такой выбор: они решили, что, будучи некрасивой и непривлекательной, она вряд ли сможет влюбить его в себя и получить возможность влиять на него.
То, что она не говорила по-английски, в их глазах было дополнительным преимуществом. Было еще одно соображение против его брака с Сарой: она состояла в родстве с Фоксами — амбициозными политиканами, долго правившими страной в прежние времена. Чарльз Джеймс Фокс был ее племянником, и король знал, какое зло этот человек причинил ему: он испортил принца Уэльского, научил его пить, играть в карты, волочиться за женщинами и привлек на сторону вигов.
И вот они разлучили его с Сарой, женили на уродливой немецкой принцессе, он вынужден был смириться, и они живут вместе уже более тридцати лет, но он никогда не разрешал ей иметь свое мнение и высказываться по какому-либо поводу, даже в детской распоряжался он сам.
Он никогда по-настоящему ее не знал. Он считал ее покорной, довольной своей участью — рожать детей одного за другим — казалось, она всегда была беременной или рожала. Однако во время его болезни она отбросила маску послушания и проявила свою волю и амбициозность. Питт — сам великий Питт — встал на ее сторону против Фокса и принца Уэльского, и она проявила себя достаточно грозно. И теперь она больше не ждала, когда поинтересуются ее мнением, она высказывалась, когда считала это нужным.
— Надеюсь, у новобрачных все будет в порядке, — сказала она. — Я до самого последнего момента боялась, что он откажется.
— Да. Чуть не отказался. Уже был готов. У алтаря. Мне пришлось действовать быстро. Иначе не
