старинный приятель, но какой именно, не сказал. Пусть супруга поломает голову. Они с женой постоянно придумывали какие-то игры. Так было веселее жить.
Наташку сообщение мужа ничуть не смутило, и он тут же получил задание на покупку продуктов и напитков. Так сказать, в отместку. Пришлось уходить из конторы пораньше и, чертыхаясь, бегать по магазинам и оптовым рыночкам.
Симонов явился в семь вечера с букетом гвоздик для Наташки и литровой бутылкой «Столичной» для Евгения. Он выполнил свое обещание посетить кое-какие магазины одежды и обуви и сейчас выглядел гораздо более соответствующе декабрьским морозам. Добротная «аляска» не китайского пошива, лохматая волчья шапка, какие-то бахилы, чуть ли не унты на ногах. Помогая ему раздеться, Евгений пошутил:
— Вам бороды не хватает! Вылитый получился бы полярник.
На что Симонов со смешком ответил:
— Нет, мне бы в теплые страны, куда-нибудь в Африку.
Миронов слегка насторожился, сделав зарубку в памяти.
Посидели хорошо, душевно, вспомнили приключения в Германии полугодовой давности. Алексей Васильевич передал приветы от Бориса и уже совсем поправившегося Хайнца.
— О Ступине ничего не слышно? — спросил Евгений. — Не объявлялся?
— Как же, как же, — хмыкнул Симонов. — Отыскался след тарасов…
— И где же?
— Потом, потом расскажу… Давайте лучше еще водочки! А то, не поверите — выпить последнее время не с кем. Немцы эти такими дозами, как я привык, не употребляют. Сидят целый вечер с кружкой пива и рюмочкой своего корна, цедят помаленьку. Тьфу, противно! Наливай, Женька, наливай.
Миронова все не оставляли сомнения, он ждал серьезного разговора. Но за столом Симонов так о цели своего приезда и не заговорил. А на прямой вопрос Наташки опять отшутился, что, мол, Новый год на носу, захотелось родных навестить.
Настоящая беседа началось только когда явившийся поздно Кирилл был отруган, накормлен и отправлен спать, а Наташка на кухне мыла посуду. Мужчины удалились в кабинет Евгения, а там под хорошую сигару и рюмочку коньяка разговор и состоялся.
Симонов, разглядывая коньяк на свет, сказал как бы между прочим:
— Знаешь, где твой Стайниц-Ступин объявился? В Анголе!
— Ничего себе! — поразился Евгений. — Какого черта ему там делать?
— Очень даже есть какого. Алмазы, которыми он торговал, думаешь, откуда?
— Из Анголы, я знаю, — согласился Миронов.
— Ну, вот. Когда мы ему здесь хвост прижали да выяснили, кто фирмой руководит, за ним Интерпол охоту открыл. Он и сбежал в Африку, надеясь, что его там никто не найдет. Причем сбежал не в столицу, а вообще в леса, к Савимби!
— Ничего себе! — повторил Евгений. — У него точно крыша поехала! В газетах пишут, сейчас УНИТА прижали сильно, покоя им не дают. Серега что, так с Савимби и скитается?
— Похоже на то. Мне кажется, что его не только Интерпол домогается, но и настоящие хозяева ловят. Иначе чего бы он аж в Африку драпанул? А у Савимби ему никто не угрожает. Если, конечно, малярию не подхватит, змея не укусит да шальная пуля в голову не прилетит. Но, видимо, положение у него такое, что он согласен на подобные риски.
— Да, бедняга…
Симонов сделал глоток из бокала, затянулся сигарой.
— Не хочешь ли прогуляться в Анголу? Так сказать, по местам боевой славы.
Да, всего ожидал Евгений от Алексея Васильевича. Но такого? Однако внешне он остался спокоен. Встал из кресла, подошел к книжному стеллажу, провел по корешкам пальцами. Потом спросил, не поворачиваясь:
— Серегу ловить, что ли?
— Не без этого, — ответил Симонов. — Но есть там задача и посложнее.
— Какая же?
— Что ты знаешь о Савимби?
Евгений немного подумал.
— Почти ничего. Нас ведь тогда практически без подготовки в Анголу отправили. И почти до самого конца мы не знали, с какой целью. Только потом оказалось, что нужно лабораторию уничтожить. А Савимби… Ну, главарь УНИТА, ну, много лет партизанит. Да, не так давно вроде бы чуть президентом не стал. Что-то такое я читал. С бандитами его мне повоевать пришлось немного. Хреновые вояки, как и все черные. Вот и все, наверное.
— Да будет тебе известно, что эти хреновые вояки почти сорок лет там по лесам скитаются и никак их не разгонят окончательно.
— Я всегда считал, что при наличии внешней помощи, да еще если головы идеологией у людей забиты, партизанское движение искоренить невозможно. Насколько я помню, УНИТА америкосы поддерживают.
— Поддерживали до недавнего времени. Сейчас бросили. Вот послушай, что из себя этот Савимби представляет.
Родился Жонас Мальейро Савимби в 1934 году в семье железнодорожника. Пацан был смышленый, учился в школе, организованной американскими миссионерами. Они же и помогли продолжить образование: отправили в Португалию, где он поступил на медицинский факультет университета. Но тут паренек увлекся политикой. Его быстренько арестовали, и он немного посидел в местной охранке ПИДЕ. Когда отпустили, драпанул в Швейцарию. Вот тут сведения о нем несколько расплывчатые. Одни источники рассказывают, что он так нигде и не доучился до конца, другие — что получил диплом бакалавра политических и юридических наук. Во всяком случае, соратники всегда называют его «доутор» — доктор. Потом проходил военную подготовку в Китае. Видимо, готовился партизанить.
Сначала, вернувшись в Анголу, воевал против португалов на севере страны под крылом вожака ФНЛА — Национального фронта освобождения Анголы — Холдена Роберто. Но вскоре роль подчиненного ему надоела, Савимби перебрался на восток Анголы, где живут его соплеменники овимбунду, и создал свою партизанскую организацию УНИТА, то есть Национальный союз за полное освобождение Анголы. Поначалу сторонников у него было маловато, он сам называл свою организацию «армией двенадцати человек с ножами». Но со временем УНИТА разрослась и вместе с ФНЛА стала воевать не только с португальским колонизаторами, но и с МПЛА — Народным движением за освобождение Анголы. Этих поддерживал Советский Союз. Однако, по нашим сведениям, португалов они не очень трогали, поскольку те их тайно подкармливали. Потом, когда у покровителей каша в собственной стране заварилась, они бросили к чертовой матери свои колонии и сказали: «Живите, как хотите!» Вот тут наш Жонас прохлопал момент. Вроде бы вместе с вожаками ФНЛА и МПЛА подписал соглашение о разделе власти. Но Агостиньо Нето ухитрился независимость Анголы самостоятельно провозгласить 11 ноября 1975 года. И стал, естественно, у власти.
Савимби рассерчал, объявил войну МПЛА, позвал на подмогу юаровцев и вместе с ними и отрядами ФНЛА двинулся на Луанду. Они были почти на окраине города, когда прибыли кубинцы. Нето сначала к нашим обратился, но Брежнев не рискнул солдат так далеко от дома посылать и шепнул Фиделю: «Выручай, браток! Потенциальная социалистическая страна гибнет!» Фидель же своих солдат в ожидании американской интервенции серьезно натаскивает для боевых действий. А тут такая возможность!
Кубинцы высадились и понесли по кочкам и юаровцев и местных черных партизан…
— Точно! — вспомнил Евгений. — Мне кубинцы рассказывали. Был приказ отогнать юаровцев до границы с Намибией и остановиться. А кубинский генерал, что командовал группировкой, так раздухарился, что гнал расистов чуть ли не до Виндхука. Говорят, потом его в полковники разжаловали за чрезмерную агрессивность.
— Ну, вот, — продолжил Симонов. — Холден Роберто после этого еще немного повоевал и затих. А Савимби развернулся вовсю. Штаты его хорошо кормили, ежегодно около трехсот миллионов долларов выделяли. В 1986 году Рейган ему руку жал и называл борцом за свободу. Воевал Савимби небезуспешно. Были моменты, когда практически вся территория Анголы, кроме городов, была под контролем УНИТА.
