Дорогие товарищи, рабочие, крестьяне и трудовая интеллигенция Белоруссии! По призыву руководителя и друга белорусского народа, великого Сталина, все как один поднимемся на священную Отечественную войну против немецких захватчиков, грабителей и убийц! Поднимайтесь на борьбу за свои дома, свою честь и свободу! Сыны и дочери Белоруссии, создавайте партизанские отряды и группы повсюду в тылу противника; захватывайте оружие и снаряжение врага; не давайте пощады подлым фашистам ни днем ни ночью, уничтожайте их в открытой борьбе и «из-за угла»…
Отомстим за слезы и кровь дорогих нам людей, за осквернение нашей земли, за поруганную честь! Мстите врагу каждый день и каждый час! Морите его голодом, сжигайте и стреляйте… Не оставляйте ему никакого имущества, ни одного килограмма хлеба, ни одного литра горючего!
Товарищи, час отмщения пробил! Все силы на борьбу с врагом! Кровь за кровь, смерть за смерть!.. Вперед к полному разгрому и уничтожению фашистских захватчиков!
241
242
В данном контексте не вполне уместно оценивать, являлось ли использование советским режимом национальных лозунгов отражением произошедших в нем эволюционных изменений. Четко прослеживаемое изменение в тематике пропаганды указывает на то, что, вне зависимости от мотивации и логики советского руководства, использование обращения к национальному самосознанию могло быть начато или прекращено в зависимости от реальных обстоятельств. Изменение направленности пропаганды было замечено даже на Западе, где многие поверили, что «Сталин отказался от коммунизма» и «Россия опять проводит национальную политику» (см.:
243
244
Это относится и к регионам РСФСР, где активность партизан была не очень высока, и к большинству территории Белоруссии. На Украине националистические настроения в районах, где не было советских партизан, были довольно сильны (см.:
245
Ряд особенностей был присущ Прибалтийским государствам, аннексированным районам Белоруссии и до некоторой степени Западной Украине, где были организованы «антифашистские комитеты».
246
По вопросам аграрной реформы см.:
247
От этого правила не отходили даже тогда, когда в июле 1942 года после ряда советских неудач на юге вышел приказ Сталина, где войскам прямо заявлялось, что военные успехи немцев представляют собой серьезную опасность для Советского Союза и дальнейшую потерю территории необходимо предотвратить любой ценой. Этот приказ (№ 227) широко использовался в политической учебе всех фронтовых частей и привел к созданию так называемых заградительных отрядов, призванных не допустить дальнейшего отступления. Вместе с тем этот приказ вступал в противоречие с основными выкладками партизанской пропаганды, которая начиная с зимы 1941 года настаивала на том, что Красная армия вскоре вновь займет территории «временно отданные противнику». Насколько известно, приказ № 227 никогда не доводился до сведения рядовых партизан – не только потому, что им и так было некуда отступать, а из-за опасения, что он произведет негативное впечатление на гражданское население и коллаборационистов. Признание существования реальной угрозы было невыгодно советскому руководству в то время, когда оно по-прежнему стремилось сохранить или вернуть себе лояльность населения оккупированных регионов.
248
249
Большевистское знамя. 1941. 21 декабря. № 9.
250
251
Данная цитата представляла собой искаженный и немного расширенный вариант высказывания, содержавшегося в книге Гитлера «Моя борьба» (Main Kampf), подвергшийся изменениям ради повышения эффективности партизанской пропаганды.
252
См.:
253
В немецких донесениях часто упоминались испытываемый населением информационный голод и восприимчивость к слухам. Советскими мемуарами также признается важность их распространения.
254
255
На взаимодополняющий характер печатной пропаганды и пропаганды на основе слухов указывает, например, одновременное появление слухов, рассчитанных на то, чтобы удержать крестьян от сбора урожая из страха подвергнуться репрессиям партизан, и советских листовок, приказывающих партизанам уничтожать урожай. В других случаях распространяемые слухи и печатные материалы затрагивали один и тот же вопрос; иногда одно предшествовало другому.
256
Например, подпольная группа, раскрытая немцами в Киеве в ноябре 1941 года, помимо прочего, занималась распространением слухов, настраивающих население против оккупантов.
257
Иногда упоминались подробности, призванные повысить достоверность таких «новостей», например, говорилось о том, что по железной дороге на участке Псков – Красногвардейск движутся только поезда, эвакуирующие раненых немецких солдат.
258
Например, сообщения о молниеносном советском наступлении в первой половине 1942 года были основаны на действительно имевших место вылазках отдельных советских подразделений далеко за линию фронта через существовавшие бреши, в частности на северном и центральном участках фронта.
259
Хотя «поддерживающие религию» слухи нельзя с полным основанием отнести к средству ведения психологической войны, ввиду действительно имевшего место ослабления антирелигиозной пропаганды во время войны в советском тылу и открытой поддержки религии партизанами, населением это воспринималось как неортодоксальный подход, что было вполне естественным, если сравнивать его с существовавшим до немецкой оккупации отношением к религии советского режима. В таких слухах подчеркивалось, что «свобода вероисповедания» полностью восстановлена в Советском Союзе. По словам православного священника, посетившего Псковскую область в марте 1943 года, «партизаны стремятся убедить крестьян в том, что советская политика в отношении церкви полностью изменилась; свобода совести при всех условиях признается законным правом; антирелигиозная пропаганда являлась досадной ошибкой, и теперь советское правительство публично выражает сожаление и признает это».
В ряде случаев партизаны призывали гражданское население посещать церковные службы, обещая, что
