на капризные милости хозрасчета, было крайне тяжелым. Состояние оборудования достигло самого низкого уровня, финансовые ресурсы были на нуле, а кредиты почти недоступны. Сужение внутреннего рынка, необходимость спешно расплачиваться по обязательствам в условиях катастрофически падающей валюты привели к установлению на рынке убыточных цен. В то же время вследствие значительной дефицитности бюджета государство отчуждало продукцию трестов не только ниже себестоимости, но и бесплатно. Острая потребность в оборотном капитале, в том числе и на зарплату рабочим, возникшая в результате прекращения государственной поддержки, могла быть удовлетворена лишь за счет продажи запасов готовой продукции. Хозрасчет 1921 — начала 1922 года вылился в тяжелый финансовый кризис, получивший название «период разбазаривания промышленности» и характеризовавшийся выходом трестов на рынок с палатками и лотками мелко-розничной торговли. Главным фактором стихийной распродажи запасов, по оценке ВСНХ, явилось несоответствие заданной программы производства и размеров оборотных средств трестов. Но, думается, важнее другое: первые попытки самостоятельного выхода трестов на рынок продемонстрировали их неприспособленность и бессилие перед рыночной стихией. В результате неумелого ведения хозяйства государственная промышленность положила в карман частника (частное посредничество в госсекторе было разрешено летом 1921 года) за первый год нэпа, по разным оценкам, от 150 до 300 млн зол. руб.[318]
Все это вынуждало государство искать пути выхода из кризиса во многом административными способами. Если сначала в целом бурный процесс трестирования проходил стихийно, нередко по инициативе самих предприятий, а роль ВСНХ сводилась к утверждению образовавшегося треста и его типового положения, то уже с конца 1921 года ситуация в корне изменилась. Перевод госпромышленности на хозрасчет осуществлялся в процессе трансформации главков в тресты. Зачастую происходило лишь переименование районных главков в тресты — простая смена вывесок «куста» на «трест» с почти тем же персональным составом. В этот период на базе главков появилось даже несколько всероссийских трестов — Резинотрест, Чаеуправление, Сахартрест и некоторые другие. Понятно, что созданные таким образом «тресты» унаследовали громоздкий главкистский аппарат, не приспособленный к условиям рынка. Трест рассматривался как государственный орган, работа которого полностью интегрировалась в деятельность госаппарата по контролю рыночных процессов. Такого рода представления четко фиксируются в инструктивных документах — в «Типовом положении о трестах», уставах трестов и пр. К мерам надзора государства за деятельностью треста были отнесены: «занаряживание» их продукции, обязанность трестов выполнять государственные задания, предоставлять государству и кооперативным организациям преимущественное право, при прочих равных условиях, покупки предметов их производства и оказывать такое же преимущество при заготовках[319].
При отборе в число самостоятельно действующих предприятий государство руководствовалось тремя признаками: значением предприятий с точки зрения нужд обороны; ролью, которую они смогут сыграть в восстановлении основных отраслей народного хозяйства; возможной прибыльностью предприятий. То есть изначально государственная промышленность делилась на предприятия прибыльные и не приносящие прибыль (предприятия военной промышленности, железные дороги, речной флот, а позднее — вся тяжелая промышленность). Группировка предприятий, разбивка их на тресты, распределение средств между ними носили бюрократический характер. Нередко действующие предприятия объединялись с бездействующими, оборотных средств не хватало, да и те во многом представляли собой неликвиды.
Насаждаемые сверху тресты оказались в затруднительном положении, так как вследствие чрезмерного их количества у государства не оказалось необходимых им ресурсов и средств. Получение трестами не более половины этих средств не только осложняло вступление госпромышленности в рыночные отношения, но и, «привязывая» к центральным хозяйственным органам, сковывало их самостоятельность. Тяжелым бременем для предприятий была система государственных заказов. Финансовые затруднения государства ложились на поставщиков продукции, которая своевременно и полностью не оплачивалась. Так, при образовании треста консервной промышленности, он не только не получил необходимые оборотные средства, но ему еще пришлось бесплатно сдать военному ведомству весь запас своей продукции. Впоследствии, положение треста так и не улучшилось, так как военные заказы, составлявшие 80 % всей его продукции, были невыгодны. В таком же положении находился трест машиностроительных заводов «Гомза», вынужденный сокращать расходы на социальные нужды и рабочих, чтобы компенсировать убытки от договорных цен госзаказчиков, прежде всего железнодорожного ведомства, которые были ниже себестоимости продукции треста. Сложным было положение государственных объединений и в легкой промышленности, особенно в текстильной, опять же из-за задолженности военного ведомства и неплатежей других госучреждений [320].
Все дело в том, что военная промышленность сама находилась в критическом положении. На протяжении 1921–1923 годов 62 предприятия военно-промышленного комплекса, выделенные на завершающем этапе Гражданской войны в особую производственную группу, подчиненную Главному управлению военной промышленности (ГУВП) ВСНХ, пережили все виды кризисов, какие только возможно: топливный, продовольственный, финансовый и др. Падение объема военных заказов и кризис снабжения вынуждали срочно налаживать производство товаров широкого потребления, распродавать остатки сырьевых запасов и даже часть оборудования, чтобы обеспечить хотя бы минимальный оборотный капитал. На трестовский хозрасчет военно-промышленные предприятия не переводили по причине их неприспособленности для обслуживания потребностей рынка промышленных товаров. Оживление военно- промышленного производства была вызвано обострением политической обстановки в Германии осенью 1923 года. Требование наркомата по военным и морским делам максимально возможной подачи стрелкового и артиллерийского вооружения и боеприпасов привело к выделению на восстановление военной промышленности дотации в размере 30 млн черв. руб. в течение 1923/24 года. Но к декабрю опасность военных осложнений миновала, и работа военных предприятий снова вошла в привычное русло[321].
В целом весьма скромными оказались попытки решить проблемы ВПК за счет военного сотрудничества с Германией. 26 ноября 1922 года в Москве был подписан концессионный договор с самолетостроительной фирмой «Юнкере» о производстве металлических самолетов и моторов. Он заключался на 30 лет: фирме передавался в аренду Русско-Балтийский завод в Филях. Производственная программа устанавливалась в размере 300 самолетов в год. Но серийный выпуск самолетов должен быть начаться не позднее 1 октября 1923 года, а моторов — через год после подтверждения. 14 мая 1923 года был подписан договор о строительстве в СССР химического завода, проектная стоимость которого достигала 35 млн марок. Но попытка представителей СССР одновременно получить заказ на поставки военных материалов рейхсверу не увенчалась успехом[322].
В 1921–1922 годах промышленность сдала государству по госзаказам безвозмездно продукции на 150 млн реальных рублей, и в последующие годы задолженность «казенных» потребителей продолжала расти. За 1922/23 год сумма задолженность госзаказчиков промышленности составила свыше 20 млн зол. руб. Из этой суммы только 4,7 млн руб. было уплачено в конце 1924 года, а половина оставшейся суммы была аннулирована специальным постановлением Советом труда и обороны [323].
Не изменило ситуацию и принятие 10 апреля 1923 года декрета о трестах, статьи которого ограничивали права государства на «занаряживание» промышленности следующими положениями: это право было предоставлено только СТО; цены нарядов должны были обеспечивать промышленности себестоимость и минимальную прибыль; сроки платежей не должны были выходить за пределы данного операционного года. Договора на госпоставки строились на основе точно обусловленных сроков оплаты и на авансировании заказов. Но на практике расчеты по заказам государства переступали формальные сроки, начертанные договорами и уже обозначавшими максимальное финансовое напряжение поставщиков. Финансовые затруднения государства естественно отражались на оплате заказов. А это немедленно отозвалось на финансовом положении трестов, особенно в металлопромышленности, в поставках нефтетоплива, угля и хлопчатобумажных изделий. В условиях падающей валюты твердые индексы, обгонявшиеся жизнью, и курсовые разницы, накапливающиеся за время между выдачей казначейских ассигнований и оплаты их, были невыгодны для трестов. Значительными были убытки и от платежных средств: осуществляя прием займов и процентных бумаг (обязательств НКФ) в оплату счетов,
