нашему хозяину все еще позволяют разгуливать на свободе». Разумеется, Канарис знал, что телефонные переговоры с внешним миром аккуратно прослушиваются, записываются и ложатся на стол врагов из Главного управления имперской безопасности (РСХА). Один эпизод начального периода войны, возможно, объясняет «неосторожность» Канариса на совещаниях и по телефону. Как-то госпожа Канарис позвонила мужу и в ходе разговора стала критиковать некоторые правительственные меры. Канарис тут же положил трубку, а вечером настойчиво предупредил жену впредь не касаться по телефону политических тем и, прежде всего, воздерживаться от всяких критических замечаний. Когда жена стала возражать и напомнила ему о его собственной частой критике по телефону, он пояснил, что, мол, о его несогласии с отдельными действиями правительства хорошо известно и что, если он вдруг перестанет откровенно высказывать свое мнение, то гестапо может заподозрить что-то еще более худшее.
Но не будем слишком далеко забегать вперед. В следующих главах мы подробно рассмотрим, как Канарис справлялся с личными и служебными проблемами, возникавшими в результате проводимой Гитлером политики.
Глава 8
Канарис и Гейдрих
С первых дней работы Канариса в абвере и до его отставки весной 1944 г. много сил и изворотливости требовала борьба по разграничению компетенций между этой организацией и СД или, иначе говоря, защита абвера от экспансионистских поползновений Главного управления имперской безопасности (РСХА). «Внутренний враг» был неизменно опаснее внешнего противника. Ко времени вступления Канариса в должность на ситуацию оказывали влияние два фактора. С одной стороны, абвер занимал в Третьем рейхе исключительное положение. Вскоре после захвата нацистами власти имперскому военному министерству удалось заручиться директивой Гитлера – часто называемой «княжеским указом», – согласно которой только вермахт был компетентен осуществлять любые мероприятия, необходимые для пресечения шпионской и подрывной деятельности против вооруженных сил страны. Защитные меры распространялись на промышленные предприятия и даже на некоторые государственные учреждения, где действовали так называемые уполномоченные абвера, ответственные за предупреждение шпионажа и диверсий.
Все это на первых порах давало вермахту солидное преимущество в предстоящем соперничестве, чему благоприятствовал и тот факт, что до 1933 г. в Германии не было имперской полиции, а Гиммлер функционировал лишь как шеф политической полиции отдельных земель. С консолидацией в руках Гиммлера реальной власти становится все заметнее влияние второго фактора – усиливающееся стремление Гиммлера и тогдашнего руководителя прусской тайной полиции (гестапо) Гейдриха по возможности ограничить эксклюзивные полномочия вермахта и одновременно расширить собственные возможности в различных ветвях специальных служб и карательных органов.
Исходным пунктом для подобных устремлений послужил тот факт, что при проведении следственных действий – арестах, обысках и других уголовно-процессуальных мероприятий – вермахт с самого начала был вынужден сотрудничать с политической полицией, поскольку сам не располагал необходимыми для этого материальными и людскими ресурсами. Как известно, предшественник Канариса был устранен из-за активного сопротивления аналогичным попыткам Гиммлера и Гейдриха. Тогдашний военный министр фон Бломберг и начальник Управления вермахта генерал фон Рейхенау были, используя газетный жаргон, более или менее «коричневатыми» и хотели во что бы то ни стало избежать конфликта с Гиммлером. Поэтому новый шеф абвера должен был, следуя желаниям своего начальства, искать с гестапо компромисса.
Сторону «черных» на переговорах представлял главным образом Гейдрих. Его грубой целеустремленности Канарис противопоставил все свое искусство опытного дипломата. Гейдрих, как мы знаем, когда-то служил на военном корабле под командованием Канариса и, вынужденный покинуть военно-морской флот при весьма прискорбных для него обстоятельствах, все еще страдал от эмоциональных комплексов. Тем не менее Канарис встретил его с естественной теплотой «старого товарища». В последующих деловых переговорах он применил тактику постепенных уступок второстепенных позиций и упорной защиты существенных пунктов. Имея поручение договориться с гестапо, Канарис добивался согласованных решений, однако старался формулировать отдельные условия несколько обтекаемо, чтобы иметь возможность при необходимости интерпретировать их в свою пользу.
В конце концов Канарис и Гейдрих пришли к единому мнению относительно разграничения функций, закрепленных в десяти пунктах (впоследствии названных «десятью заповедями»). В итоге за абвером сохранялась работа в области военной разведки за рубежом, а также значительная часть контрразведывательных операций. В исключительной компетенции гестапо оставались все следственные действия, предписываемые уголовно-процессуальным кодексом. Достигнутые договоренности не сгладили противоречия между соперничавшими ведомствами. Да это было и невозможно хотя бы потому, что из-за трудностей объективного характера в «десяти заповедях» не было точно определено само содержание понятия «контрразведывательные операции». Масла в огонь подливало и взаимное недоверие, существовавшее между вермахтом и вооруженными формированиями СС, подчинявшимися Гиммлеру. Но и без этого недоверия хватало поводов для распрей. В своем рвении следить за всем и каждым мало-мальски подозрительным в политическом отношении гестапо часто вторгалось в сферу «контрразведывательных операций» абвера.
Канарис и Гейдрих условились ограничить агентурную деятельность абвера за рубежом только получением сведений военного характера, собирать политическую информацию уже не дозволялось. Надо сказать, что вопрос сбора политической информации за границей стал еще при Патциге, предшественнике Канариса, предметом крупных разногласий, причем не только между абвером и СД, но и с целым рядом других важных учреждений. Наряду с министерством иностранных дел и СС, на ведущую роль в сфере внешней политической разведки претендовали также основанный Германом Герингом так называемый «Научно-исследовательский институт»[4], который, помимо прочего, успешно перехватывал и расшифровывал дипломатическую почту иностранных государств, Внешнеполитическое управление Розенберга и Зарубежная организация НСДАП. Еще капитан 1-го ранга Патциг пытался образовать вместе с министерством иностранных дел единый фронт против различных организаций партийного толка. Его предложение о заключении джентльменского соглашения по данному вопросу натолкнулось на сопротивление статс-секретаря фон Бюлова, который, по-видимому, не смог преодолеть с давних пор существовавшее в дипломатическом ведомстве недоверие к военным и который, кроме того, рассчитывал заполучить эту функцию для своего министерства. Как и следовало ожидать, устоять против партийных организаций Бюлов не смог и официальные полномочия по сбору политической информации за границей оказались у службы безопасности (СД). Канариса это формальное ограничение не очень-то огорчило. Ведь различие между сведениями военного и политического характера – вещь довольно условная. Порой очень трудно отделить информацию военную от чисто политической. Канарис был уверен, что, проявляя необходимую осторожность и мастерство, он сможет действовать в этом пограничном информационном поле достаточно свободно, чтобы не только самому быть хорошо осведомленным в вопросах международной политики, но и своевременно снабжать свое начальство достоверными данными о важных политических событиях в иностранных государствах. Не в последнюю очередь именно это являлось целью частых поездок Канариса за рубеж, где он лично встречался со своими многочисленными знакомыми, представителями в самых широких информированных и влиятельных кругах различных стран. Как свидетельствуют факты, его пророчества очень часто подтверждались последующими реальными событиями. Поэтому, что касается политической ситуации на международной арене, шеф немецкого абвера был в Германии самым осведомленным человеком.
Этому способствовало и умение Канариса устанавливать дружественные связи с авторитетными и компетентными чиновниками министерства иностранных дел, придерживавшимися тех же взглядов на гитлеровский режим. На основе взаимного доверия, существовавшего, например, между Канарисом и начальником политического отдела и позднее статс-секретарем министерства иностранных дел фон Вайцзеккером, сложились хорошие отношения, какие редко где-либо возникают между шпионской и дипломатической организациями. Ведь наличие между этими двумя инстанциями взаимной подозрительности и натянутых отношений считается повсюду вполне нормальным явлением. Дипломатов обычно приводят в ужас международные осложнения, а разведывательные органы всех государств мира не
