Теперь очень даже представляла. Она бы и еще раз ударила, но рука болит и не слушается.
Она обогнула Ваську, как неживой столб, и вышла из приемного отделения, думая уже не о нем, а о том, что домой придется добираться зайцем. Деньги она с собой не захватила, забыла в суете. Надо было вынуть из бумажника царя Давида хоть десятку на маршрутку. А лучше — полторы сотни на такси. Потом бы она вернула эти полторы сотни. Зайцем — стыдно… Наверное, пешком придется.
Аня подошла к воротам в высоком каменном заборе, огораживающем территорию больницы, и отступила в сторону, пропуская въезжающую машину. Машина скользнула было мимо, но через пять метров остановилась, хлопнула дверца и знакомый голос окликнул:
— Анна! Ну, что там такое? Я ведь уже все больницы обзвонила! И три объездила! Почему ты мне не позвонила сразу? Что с Давидом, говори скорее!
Аня оглянулась, пару минут вспоминала, где она видела эту женщину, наконец вспомнила: дама Маргарита. Васькина родная мать.
— Давид Васильевич не разрешил мне вам звонить, — устало сказала она. — Я хотела, а он не разрешил. Вы туда не ходите, вас все равно не пустят. У Давида Васильевича инфаркт.
— Как это инфаркт? — дама Маргарита заметно побледнела и прижала руку к сердцу. — Почему инфаркт?
Аня смотрела через ее плечо и видела, как от приемного покоя по усыпанному желтой листвой асфальту широко шагает Васька. Уверенно и вроде бы даже неторопливо. Весь в белом. Жаль, что она не сумела попасть ему по носу. Сейчас бы его белый прикид сильно испорчен был. Кулак сжался сам собой, рука опять заболела до самого плеча.
— Почему бывает инфаркт? Инфаркт бывает по разным причинам… — Аня перевела дыхание, ненавидяще глядя на подходившего Ваську, и, даже не думая скрывать свою ненависть, добавила: — О причинах вам лучше спросить у сына.
— Ты что? — еще больше испугалась дама Маргарита. — А Василий при чем? Да скажи ты мне хоть что-нибудь!
Аня многое могла бы сказать. Васька был уже в нескольких шагах, она смотрела на него, не отрываясь, и с неожиданным для себя чувством жестокой радости заметила на его подбородке кровоподтек. Не такой уж большой и не слишком яркий, но дня через два на этом месте будет хороший темный синяк. Не будет она ничего говорить даме Маргарите. Пусть сама выясняет у своего сыночка.
— Нет, — сказала Аня, с трудом проглотив комок в горле. — Не буду я вам ничего говорить. Извините. Спросите у сына. Может быть, он решится сказать правду. Хотя я сомневаюсь.
Она повернулась и вышла из ворот, успев услышать, как дама Маргарита нервным голосом что-то спрашивает у Васьки, а тот зло, громко — явно в расчете на то, что услышит Аня, — отвечает:
— Да не обломится ей наследства! Выживет дядь Давид! Вот она и бесится!
Аня задохнулась от несправедливости и почти ослепла от хлынувших ручьем слез, бросилась, не разбирая дороги, лишь бы подальше от этой гадости, гадости, гадости… Визг тормозов даже не испугал ее, она и останавливаться не стала бы, если бы смутно знакомый голос не позвал:
— Аня! Это вы, что ли? Ну, как же так неосторожно… Куда вы так спешите? Случилось что-то? Пойдемте, я вас довезу.
Она так и не узнала того, кто помог ей сесть в машину, потом сам сел за руль, включил зажигание и буднично спросил:
— Куда вам? Домой, что ли?
— Не знаю, — сипло сказала она, не переставая плакать. — Куда-нибудь… Только у меня денег нет.
— Вы меня не узнали, — понял водитель. — Это потому, что я без бороды. Ну, посмотрите как следует.
Он даже и не думал выяснять, почему она ревет в три ручья, даже и не пытался успокаивать, — наверное, поэтому она и перестала плакать. Потерла лицо ладонями, всхлипнула последний раз и повернулась к водителю. Долго смотрела на его профиль, наклонилась, заглянула в лицо. Он мельком глянул на нее и сверкнул в улыбке очень белыми зубами. Как у человека могут быть такие белые зубы, если он все время пьет кофе? По крайней мере, от него всегда пахнет кофе.
— Виктор Александрович, — нерешительно сказала Аня. — Правильно?
— Правильно, — согласился тот. — Только наоборот: Александр Викторович.
Это был тот самый бомж, который зачем-то притворялся стариком, приходил вместе с другими бомжами к импровизированному столу на краю оврага за домом, куда она выносила еду, и ел вместе со всеми… А от самого всегда пахло чистотой и хорошим кофе.
— Я сразу догадалась, что вы не старый, — сказала Аня. Услышала, как он хмыкнул, и торопливо добавила: — Но вы еще моложе, чем я думала… То есть я хочу сказать, что вы хорошо выглядите. Без бороды вам гораздо лучше. Вы, наверное, работу нашли? У вас все получилось хорошо? Знаете, у многих в этом году все хорошо получилось. Даже Леонид какую-то работу нашел, и место, где в холода погреться можно. Галину Андреевну в дом престарелых устроили. А Льва Борисовича лечат. Алине дом уже почти отремонтировали, пристройка уже готова, и воду провели… А, вы же не знаете Алину… Ну, все равно. У всех все хорошо получается. Потому что царь Давид появился, вот у всех все сразу и получается… Всем помогает. А сам…
Она всхлипнула и подышала открытым ртом, боясь опять зареветь.
— Живой? — спокойно поинтересовался Александр Викторович. И когда Аня кивнула, с упреком добавил: — Тогда нельзя плакать. Живой — это главное, этому радоваться надо.
— Да, я знаю, — согласилась Аня. — Я радуюсь. Только страшно очень. Да еще этот гад… Племянник его… Убила бы. Не знаю, что делать.
Она опять замолчала, тяжело дыша и глотая злые слезы.
— А давайте-ка вы мне все расскажете, — вдруг предложил Александр Викторович. — Может быть, все не так уж и страшно? Со стороны виднее. Может, я помочь смогу чем-нибудь.
И Аня ему все рассказала. Даже не успела подумать, зачем она это делает. И ему — зачем ей помогать? И не спросила, кто он такой вообще. Ну, ясно, что никакой не бомж. А хоть бы и бомж… Сейчас ей было все равно, кто ее слушает. У нее уже не было сил молча давить в себе страшную обиду, тревогу и растерянность. К тому же, она совсем не знала, что будет дальше. Дама Маргарита и Васька должны были уехать сегодня, а вещи их в квартире, а ключи только у нее, а они ведь придут за вещами, а Давид Васильевич сказал, чтобы ноги Васькиной в доме не было… Что она должна делать?
— Ну, это как раз пустяки, — уверенно заявил Александр Викторович. — Скажешь охране, что Давид Васильевич приказал не пускать племянника, вот и все. Он хозяин, его приказ они обязаны выполнить. А эта Маргарита пусть приходит, пусть забирает шмотки — и тоже до свидания. Главное, ты с ней ни в какие разговоры не вступай. Хозяин поправится — сам с ними разберется. На всякий случай попроси кого-нибудь из охраны с тобой в квартире побыть, когда она придет. Чтобы подтвердил, если надо, что это приказ хозяина. А потом… Ну, видно будет. Запиши мой телефон на всякий случай. Если что — звони.
Он продиктовал номер мобильника, Аня послушно записала, а потом наконец догадалась спросить:
— А вы кто?
— Я думал, ты еще тогда поняла, — с некоторым удивлением ответил Александр Викторович. — Даже спросить хотел, как расшифровала-то… Бомжи ведь так и не поняли. Правда, они почти всегда бухие, мозги не включаются, чем там понимать… Опер я. Уголовный розыск. Вот такие дела. Ну, иди уже. Ключи с собой? И ничего не бойся.
Аня заметила, что они, наверное, уже довольно долго стоят возле кованых узорчатых ворот, заторопилась, полезла из машины. На ходу неловко бормоча:
— Я не боюсь… Спасибо вам… Извините, что я тут со своими проблемами… Вы, наверное, куда-то по работе ехали, а тут я… Вы не беспокойтесь, я вам надоедать не буду, я сама справлюсь…
Он поймал ее за руку, потянул обратно в машину, неожиданно попросил:
— Позвони мне сейчас. Прямо сейчас. Проверка связи, понимаешь? На всякий случай.
Конечно, она ничего не поняла, но послушно достала мобильник, отыскала его номер и нажала вызов. Не услышала никакого сигнала, но он полез во внутренний карман, вынул свой телефон, нажал пару кнопок
