Она завершилась вничью. Решение было отсрочено.
Сталин и советская Ставка активно готовились к битве за Москву. Еременко соорудил в районе Брянска новые оборонительные линии.
После падения Смоленска генерал-полковник Гудериан устремился к Москве. Он хотел во что бы то ни стало добиться победы.
Но дорога на Москву оказалась блокированной с двух сторон.
Тогда еще никто не знал, когда и где на Востоке произойдет решающая битва.
Москва
Немного оперативного командования доступно каждому.
Было раннее утро 26 июня 1941 года – стрелки часов еще не достигли четырех часов. Унтер-офицер Герхард Рёбер закурил сигарету. Он глубоко затянулся и откинулся на спинку стула – мышцы спины нестерпимо ныли. Он устал, хотелось лечь. Уголки его рта слегка подергивались. Он ощущал нервозность, хотя ничего особенного не происходило. Но все же он продолжал прислушиваться.
Слушать – было военным долгом унтер-офицера Герхарда Рёбера. Он входил в особое подразделение немецкого вермахта, которое осуществляло контроль за радиопередачами. Сменами, длившимися восемь часов, он вместе с шестью своими товарищами сидел перед радиоприемником и внимательно слушал эфир.
В первые дни русской кампании подразделение располагалось в маленьком восточнопрусском городке Кранц на северном замландском побережье. Ветер мягко шевелил густые кроны деревьев на Куршской косе, а волны лениво набегали на песчаный берег. Питание было хорошим, и служба вполне приятной. Но, несмотря на это, постоянное однообразие действовало на нервы.
Как этой ночью.
Рёбер снова затянулся. Сигарета не доставила обычного удовольствия. Он взглянул на часы. Было 3:55. Через несколько секунд он вздрогнул.
В наушниках раздался треск. Рёбер осторожно повернул ручку настройки. Слышимость стала лучше. Теперь можно было разобрать отчетливый звук – ясный и ритмичный. Рука Рёбера привычно нашарила карандаш, чтобы сделать запись в журнале.
Его товарищи, сидевшие у других приемников, тоже уловили незнакомую станцию. Они внимательно прислушались и тоже внесли соответствующие записи.
Затем звуки стихли. В эфире снова воцарилась тишина. Рёбер и его товарищи сравнили свои записи. Все отметили одно и то же. Речь шла о шифрованном радиосигнале, состоявшем из пяти символов.
Унтер-офицер Рёбер внес в журнал время начала, частоту, степень четкости и кодированный текст и отнес его в комнату дежурного офицера. Тогда еще никто не подозревал, что речь идет о шпионской радиопередаче, содержавшей важнейшую информацию о планах немецкого вермахта. В том числе о наступлении немецких танковых формирований на Москву.
О наступлении на Москву говорилось и во время обсуждения положения на фронте в штаб-квартире группы армий «Центр» в Новом Борисове. Хотя после падения Смоленска передовые танковые части генерал-полковников Гудериана и Гота находились всего лишь в 300 километрах от русской столицы и теоретически имелись все возможности взять город, Гитлер никак не мог решиться на это наступление.
Уже 19 июля в директиве № 33 он указал, что задача группы армий «Центр» – нанести удар моторизованными формированиями в северо-восточном направлении и перерезать коммуникации между Москвой и Ленинградом. Кроме того, танковые дивизии от той же группы армий должны быть переброшены к группе армий «Юг», где они под командованием фельдмаршала фон Рундштедта будут противостоять 5-й советской армии.
План операции «Барбаросса» предусматривал практически то же самое. Согласно плану прежде всего должна быть разбита Красная армия в Белоруссии и взят Смоленск. После падения Смоленска группе армий «Центр» предстояло или идти на север, чтобы совместно с группой армий «Север» взять Ленинград, либо наступать на Москву.
Между тем гитлеровская директива № 33 не могла быть осуществлена, потому что танкам Гудериана и Гота требовался срочный ремонт продолжительностью по крайней мере две недели. Поэтому группа армий «Центр» настаивала прежде всего на пополнении танковых групп. Гитлер согласился с этим требованием и приказал предусмотренную им в директиве № 33 перегруппировку пока не производить.
Одновременно ОКХ активно отстаивало мнение, что Красной армии и Советскому Союзу можно нанести решающее поражение, только нанеся удар по Москве и разрушив центральный участок советского фронта.
Гитлер занимал другую позицию. Он рассматривал Ленинград как следующую важнейшую цель после падения Смоленска. После этого предстояло захватить Восточную Украину и только потом нанести удар по Москве.
В противоположность этому командующий сухопутными силами генерал-фельдмаршал фон Браухич и начальник штаба армии генерал-полковник Гальдер заявляли, что в первую очередь было бы значительно важнее после паузы, необходимой для пополнения и ремонта танков, при всех обстоятельствах нанести удар по Москве. Прежде всего, следует не допустить, чтобы русские смогли соорудить перед Москвой оборонительные линии и стянуть крупные силы. Если же удастся уничтожить собранные перед Москвой вооруженные силы и взять русскую столицу, тогда можно будет подумать и о захвате Ленинграда, Украины и Донецкого угольного бассейна.
Гитлер 4 августа прибыл в штаб-квартиру группы армий «Центр» в Ново-Борисове, чтобы настоять на своем мнении относительно проведения операции «Барбаросса», вопреки позиции генералитета.
Для этого он воспользовался методом, который применялся при допросе свидетелей в судебных разбирательствах. Он занял картографическую комнату генерал-фельдмаршала фон Бока, куда вызывал генералов по одному, предлагал каждому высказать свое мнение и занять место в комнате. Затем он приглашал следующего генерала. Так он хотел не допустить, чтобы старшие офицеры договорились между собой.
Однако «допросный метод» фюрера не принес успеха. Все генералы высказались единогласно и без предварительной договоренности за продолжение операций в направлении на Москву.
Особенно активными сторонниками этой позиции были танковые командиры Гудериан и Гот. Гудериан объяснил, что его подразделения могут уже 15 августа перейти в наступление. К нему присоединился генерал-полковник Гот, заявив, что может нанести удар 20 августа.
Решающую поддержку получили танковые командиры от командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока, который тоже высказался за наступление в направлении Вязьма – Москва.
Гитлер заявил, что прежде всего хочет захватить промышленность Ленинграда. А куда двигаться потом – на Москву или на Украину, он пока не может решить. Однако он дал понять, что после взятия Ленинграда, вероятнее всего, решит продолжать операции на южном участке Восточного фронта, потому что сырье и продовольственные ресурсы Украины имеют первостепенное значение для дальнейшего ведения войны. Кроме того, Крымский полуостров служит русским военно-воздушной базой для нападения на румынские нефтяные месторождения.
Гудериан снова поднял вопрос о срочной необходимости обновления и ремонта танков, так же как и пополнения танковых соединений. Прежде всего необходимы новые двигатели, ибо пыль на русских дорогах выводит их из строя преждевременно и капитально. Когда Гитлер пообещал выделить для находящихся на Восточном фронте формирований 300 новых танковых двигателей, что, безусловно, было слишком мало, Гудериан, применительно к масштабным оперативным целям фюрера, указал на тот факт, что русские танковые части значительно превосходят немецкие по числу танков.
Гитлер ответил:
– Если бы я знал, что упоминаемое в его книге[2] число русских танков соответствует действительности, я бы определенно не начал эту войну.
В конце совещания Гитлер был настолько впечатлен численным превосходством вражеских танков, что не только генерал-полковник Гудериан, но и другие генералы посчитали, что ввиду этого обстоятельства
