но названиями его знания и ограничивались. Поэтому Одиссей, покинув землю лотофагов, отплывает в сказочную страну, натыкается на такие острова, как Ээя и Огигия, и монстров, вроде Полифема, там, где рассказчику удобнее их разместить. И наконец, Гомер не имел стройного представления об Атлантическом океане, ведь для него мир был окружен огромной
Гесиод, еще один полулегендарный поэт VIII в. до н. э., слышал о тирренцах или этрусках из Италии, но в остальном знал еще меньше об удаленных странах, чем Гомер. Однако он описывал более воображаемые регионы, такие как Эритея и земли Гесперид на западе, Гиперборею на севере, земли людей с песьими головами и грифонов, сторожащих золото, в Азии. Все они на протяжении еще двух тысячелетий теснили на карте реальные страны и народы.
К VI в. до н. э., эпохе политика Солона и первого греческого историка Гекатия, были известны Черное и Каспийское моря, хотя бытовало мнение, что Каспий на самом деле всего лишь бухта круговой реки Океан. Было известно более-менее точное местоположение крупных западных островов – Сицилии, Сардинии и Корсики, однако Балеарские острова, народ которых использовал жир вместо одежды и нанимался такелажниками на суда, оставались еще некоторое время неизвестными. Греки располагали сведениями о Гибралтарском проливе и Тартессе за ним, но дальше их знания не заходили.
Ходили слухи о том, что финикийцы прошли этот пролив и добрались до группы островов, Касситерид, откуда вернулись с оловом, но никто не знал, в каком направлении они расположены. Оловянные острова так прочно поселились в умах античных географов, что даже после открытия настоящих месторождений олова в Корнуолле и на островах Силли для них Касситериды продолжали существовать, точно призрак среди волн Атлантики.
В следующем столетии, в век Геродота и Сократа, продолжился прогресс в области знаний. Геродот понимал, что Океан – это не просто река, однако так и не узнал, несмотря на изучение этого вопроса, простирается ли он на север от Европы, как река Океан по тогдашнему представлению. Тем не менее он был уверен в том, что Океан огибает Африку и соединяется с другим крупным морем, Эритрейским или Аравийским. Нет данных, что кто-либо из греков изучал северное побережье Европы до Пифея, который жил после Платона. Поэт Пиндар в это время описывал Геркулесовы столбы как «крайний предел странствий». «А за ту границу хода нет». И «за Гадейру навстречу мраку не должно нам ходить».
Платон родился за два-три года до смерти Геродота в 425 г. до н. э. В то время географические знания еще расширялись. Один из его современников, Демастий, первым из греков упомянул Рим. Другой его современник написал «периплий», то есть навигационное руководство, под именем Скилакс из Карианды, который за много лет до этого был нанят Дарием I, царем Персии, для исследования впадения реки Инд в океан. Псевдо-Скилакс поведал о местах за Геркулесовыми столбами – Гадейре, Тартессе, Керне, – но в такой сбивчивой манере, которая говорит о том, что он получил информацию из карфагенских источников и либо сам исказил ее в процессе написания, либо был намеренно обманут рассказчиками. Он повествует о «большом количестве ила, высоких приливах и открытых морях» в Атлантике.
Таким образом, когда Платон смотрел на запад, все было ясно до Сицилии. А за ней в регионах, контролируемых Карфагеном, он словно блуждал впотьмах. Помимо Геркулесовых столбов и Океана, он располагал лишь несколькими названиями и случайными описаниями. По таким сведениям карту не составишь. Поэтому, даже если бы и существовали отмели от Атлантиды, Платон, скорее всего, толком о них ничего не знал бы. Тем более не мог он знать о Британии или Скандинавии или Северной и Южной Америке и использовать их в качестве основы для своего произведения.
То же самое с большим основанием относится к Со-лону, который жил на два века раньше. Во времена Солона бытовало невнятное мнение о том, что Внутреннее море простирается до Дальнего Запада, а затем впадает в реку Океан, но в том, что касается подробностей об этом регионе, ум греков был пуст совершенно. Вряд ли Солон был в состоянии вообразить Атлантический океан таким, каков он есть, без то и дело ныряющих континентов или с ними.
Мог ли он тем не менее получить такие сведения в Египте? Свидетельства говорят, что египтяне знали о мире за пределами своей страны еще меньше греков. Для них мир был похож на внутренность обувной коробки, дно ее в основном занимал Египет, по всей длине которого протекал Нил. Со всех сторон его окружали захудалые моря и пустыни, населенные варварскими племенами, которые не представляли ни малейшего интереса для детей богов, разве что когда те теряли совесть и завоевывали Египет. Нет, египтяне меньше всех народов Земли подходили на роль просветителей в области географии.
Со времен Гомера до времен Солона картина мира греков состояла из более-менее круглого континента Европы с придатками Азией и Африкой, их опоясывал поток Океана, а дальше лежал Внешний континент, окружающий все остальное. Со времен Солона до времен Платона, частично вследствие того, что греки стали ездить дальше, частично благодаря рассказам, услышанным от вездесущих финикийцев, образованные греки получили более реалистичное представление об Атлантике. Первым Атлантическим океаном ее назвал Геродот. Но лишь спустя несколько столетий это название вытеснило такие, как «Великое море», «Внешнее море» и «Западный океан».
Этот процесс внесения поправок не был закончен во времена Платона. Старый добрый поток Океан просто расширился до такой степени, что смог вместить Атлантический континент Платона между Европой и внешним, или «истинным» континентом, который не только Платон, но и более поздние авторы, например Феопомп и Плутарх, сохраняли даже после того, как географы опровергли его существование. Старая река Океан Гомера и Гесиода была слишком узка для Атлантиды. Идея Атлантического континента вряд ли появилась раньше, чем понятие об океане, в котором он находился. А поскольку знания об этом океане начали проникать в умы греков только при Геродоте, трудно представить, как понятие об Атлантиде могло появиться раньше 500 г. до н. э., и то в лучшем случае.
Легендарные земли, связанные с рекой Океан, изменялись параллельно ей. В трудах Гомера, Гесиода и Пиндара все описано невероятно неопределенно, хотя подразумевается, что эти места либо страны на берегах реки, либо небольшие острова в ней. Одиссей плывет с острова Цирцеи к «Океану… глубоко текущему. Там страна и город мужей киммерийских. Всегдашний Сумрак там и туман». Здесь Одиссей вызывает духов своих товарищей с помощью черной магии. Тень Ахилла угрюмо замечает: «Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату бедняка, мужика безнадельного, вечно работать, нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью».
Там также находятся «близ океанских пучин острова блаженных», где «трижды в году хлебодарная почва героям счастливым сладостью равные меду плоды в изобильи приносит»[19], «где дуют ветры океана… и горят золотые цветы» [20], где правит Крон, а русокудрый Радамант, добродетельный брат Миноса, судит тени умерших. В греческой теологии душа, отработавшая свою карму достаточно добродетельной жизнью, получает последнее воплощение в теле вельможи или мудреца, а затем превращается в траву на острове Блаженных. Но для этого понятия, однако, не требуется знание географии западного региона, поскольку многие народы, например самоа, считают, что страна мертвых находится на Дальнем Западе, возможно, причиной тому подсознательно ощущаемая аналогия между заходящим солнцем и умирающим человеком.
Позаимствовав цикл мифов о Геракле у финикийцев, греки дополнили их подробностями собственного представления о географии Атлантики: Геркулесовыми столбами, Тартессом, Гадесом и островами Эритеи, где Герион держал своих коров. Когда рассказы о странах, лежащих далеко на западе, проникали в Грецию, греки естественным образом соотносили их с мифическими островами, воспеваемыми поэтами. Отсюда произошло название Конар – остров Удачи. Первые такие рассказы, достигшие Греции, были далеки от действительности. Например, говорили, что мореходы-семиты нашли огромный остров,
