к «укреплениям», настаивал на перевод большинства портов в зоне действия командования Западного фронта в разряд «крепостей». Слово «крепость» оказывало на него магический эффект, вселяя уверенность в собственную непобедимость, в отличие от Рундштедта, который не придавал словам особого значения. В штабе Рундштедта мы в шутку называли эту деятельность «кампанией по продвижению крепостей» и считали это не слишком нужной затеей.
Гитлер отдавал много времени, сил и средств на строительство своих «крепостей». Рундштедт понимал, что противник не настолько глуп, чтобы, высадившись на берег, впрямую атаковать крепости. Он наверняка выберет более простой путь. Высадится на открытом пространстве и нанесет удар, обойдя с тыла прибрежные укрепления. В 1943 году противник уже экспериментировал с заброской парашютистов.
Невольно напрашивался вопрос: какие же силы должны были удерживать эти укрепленные зоны? Для большой «крепости» требовалось две дивизии, для маленькой – одна. В реальной жизни Рундштедт должен был довольствоваться несколькими батальонами. Кроме того, сказывалась нехватка артиллерии: почти все батареи были обращены в сторону моря. Эти «крепости», особенно в 1944 году, вызывали у командования Западного фронта сильную тревогу.
Ситуация не улучшилась, когда Гитлер принялся назначать особо доверенных лиц комендантами «крепостей». Эти несчастные люди давали под присягой письменные обязательства, которые отправлялись Гитлеру, что любой ценой будут удерживать «крепости». Но у комендантов не было реальных сил для удержания «крепостей». Не говоря уже о том, что в процессе сооружения были допущены серьезные недочеты, коменданты не обладали реальной властью во вверенных им «крепостях».
Власть коменданта распространялась только на армию, но никак не на флот и люфтваффе. Комендант был не вправе применять меры наказания к представителям ВМС и люфтваффе. Таким образом, несчастный комендант оказывался абсолютно беспомощным во всем, что касалось авиации и флота, и жил в постоянном страхе перед возможностью предстать перед военным трибуналом. Для усиления гарнизонов этих «крепостей» были сформированы «аварийные отряды», состоявшие по большей части из портовых рабочих.
Рундштедт неоднократно уведомлял вышестоящее руководство о ненормальности сложившейся ситуации, но все его сообщения оставались без ответа.
Сейчас мне кажется уместным упомянуть об отношениях Гитлера с Петеном. После оккупации юга Франции Гитлер направил маршалу Петену письмо. В нем он объяснял, почему возникла необходимость оккупации всей Франции. Письмо заканчивалось фразой: «Если у вас есть какие-то пожелания, то обращайтесь к фельдмаршалу фон Рундштедту!»
Примечательно, что к Рундштедту не попала копия этого письма. Зимой 1942/43 года, совершенно случайно, чиновник немецкого посольства упомянул об этом письме, когда передавал Рундштедту какую-то информацию, и был несказанно удивлен, что главнокомандующий Западным фронтом не знал об этом письме. Маршал Петен, воспользовавшись предложением Гитлера, попросил фельдмаршала нанести ему официальный визит. Однако встреча не состоялась, но спустя несколько дней Рундштедт все-таки получил копию письма.
В 1943 году, благодаря письму Гитлера, Рундштедт стал чаще встречаться с Петеном. Они обсуждали исключительно политические вопросы. Рундштедт, у которого политика вызывала явное отвращение, отвел себе роль передаточного звена между Петеном и Гитлером. По возвращении в штаб фельдмаршал составил отчет и передал его по телеграфу главнокомандующему вермахтом. Рундштедт не только встречался с Петеном, но и обменивался с ним письмами. Генерал фон Нойброн, офицер связи, находившийся в Виши, присутствовал на встречах Рундштедта с Петеном.
Со временем выяснилось, что командующие в Париже и Брюсселе глубоко погрузились в политику, а Гиммлер и другие высокопоставленные члены партии избрали свой политический курс; можно догадаться, какие усилия прилагал Рундштедт, чтобы держаться, насколько это возможно, вне политики. Но никуда было не деться от «представителей фюрера». Как правило, это были занимавшие высокое положение партийные функционеры, наделенные специальными полномочиями, которые зачастую связывали руки местным властям.
Гитлер невероятно гордился своим «Атлантическим валом» и стремился продемонстрировать его военным миссиям союзнических и нейтральных стран. На Западный фронт прибывали одна за другой турецкая, болгарская, венгерская, финская, румынская, итальянская, испанская и другие миссии, возглавлявшиеся генералами.
Всех этих людей привлекала широкая известность Рундштедта, они горели желанием, по крайней мере, увидеть столь легендарную личность, а если удастся, то и поговорить с фельдмаршалом. Как правило, нас заранее оповещали из штаба вермахта, чтобы мы
Беседы велись на немецком или французском языках. Затем гостей приглашали за стол, и Рундштедт, практически не прикасаясь к еде, старался как можно скорее откланяться. Как правило, он избегал вечерних встреч.
Упомяну лишь один эпизод из целой серии подобных. Руководитель турецкой миссии, генерал, после обеда разразился длинной речью, которую он начал с описания деятельности Мольтке-старшего в турецкой армии в 1830 году. Выслушав речь генерала, Рундштедт встал, поднял стакан и сказал: «Господа, давайте выпьем за здоровье Турции, ее народа и ее храброй армии!» Посетители из разных стран увозили память о Рундштедте как об истинном аристократе, достойном и доброжелательном человеке и настоящем солдате.
Глава 10
Отчаянные попытки
Весной 1943 года Рундштедт провел три недели отпуска в Бад-Тельце в Верхней Баварии; в это время Гитлер находился в Берхтесгадене. Воспользовавшись удачно предоставившейся возможностью, фюрер перед возвращением фельдмаршала на Западный фронт пригласил Рундштедта в свой штаб. В отпуске Рундштедт всегда ходил в штатском. На него произвело большое впечатление то, что Гитлер прислал за ним в Бад-Тельц машину с эскортом. Всем, конечно, хотелось посмотреть на фельдмаршала в форме. Когда Рундштедт шел к машине, жена сказала ему: «Посмотри, сколько людей хотят посмотреть на тебя!» – «Ну что ты, при чем тут я? Они просто ждут автобус», – ответил Рундштедт.
Начальник штаба Западного фронта отправил начальника оперативного отдела полковника Циммермана, человека испытанного и надежного, в Бад-Тельц, чтобы он попросил Рундштедта поговорить с Гитлером относительно серьезного положения, сложившегося на Западном фронте. Всем была известна привычка Гитлера избегать неприятных тем и то, что он старался отвлечь внимание собеседника обсуждением других вопросов. Фюрер сразу взял беседу в свои руки и стал подробно описывать, как скоро он перейдет к широкомасштабному наступлению на Востоке. В операции под кодовым названием «Цитадель» должны были принимать участие лучшие дивизии и 2 тысячи современных танков. Гитлер надеялся в ходе операции уничтожить, как минимум, 90 советских дивизий. Наступление намечалось в направлении Белгорода.
Гитлер скептически относился к сложившейся в Италии политической ситуации, предрекая в ближайшем будущем падение Муссолини и переход итальянцев в стан союзников. 4-ю итальянскую армию следует разоружить, заявил фюрер, и направить в сектор, который она занимала, немецкие войска. Не желая выслушать фельдмаршала, фюрер резко оборвал разговор, пожелав ему доброго пути. В результате Рундштедт вернулся в Париж, так и не переговорив с главнокомандующим вермахтом.
Начальник оперативного отдела полковник Циммерман пишет в мемуарах: «За всю беседу Гитлер не дал фельдмаршалу фон Рундштедту вставить слово и, не переставая, говорил, чтобы не дать возможности поднять неприятную тему». Тогда Рундштедт решил подготовить для Верховного командования подробный отчет о положении на Западном фронте, основанный на конкретных фактах.
Эта оценка ситуации весной 1943 года послужила основой мероприятий, предпринятых до начала вторжения союзников в июне 1944 года.
Оценивая создавшееся положение с державами оси, Рундштедт полагал, что вторжение может произойти в 1943 году. Побережье Западной Европы на западе и юге только охранялось, и не более того.
