ничего не осталось. Ничего не осталось от уверенности, что торпеды противника должны отскакивать, как снежки. Что вражеский самолет будет сбит до того, как откроет огонь. Что вражеские корабли ниже качеством…
В «Бисмарк» попал снаряд. «Ущерб незначительный», – сказали рядовым. Но сознается ли командование, если ущерб будет серьезным?
И отчего же масляный след? Почему так медленно идем? «Бисмарк» способен увеличить ход на 6 узлов. На сколько времени хватит топлива? Что случилось с судами снабжения? Может, томми уже рассчитались с ними?
– Я больше не могу это терпеть! – воскликнул Эбингер, худенький, маленький матрос, который раньше выглядел как само спокойствие. – Не могу.
– Пошел к черту! – заорал Хинрихс.
– Оставь его в покое! – произнес Пфайфер агрессивным рыком. – Иначе тебе придется иметь дело со мной.
– Вы отличные сослуживцы.
– Возвращайся на свое место. У нас и без тебя хватает баламутов.
– Я не могу больше это терпеть! – закричал Эбингер во второй раз. Его худощавое мальчишеское лицо выглядело потемневшим и старым. Он был на грани срыва. Возраст – семнадцать лет и четыре месяца. Восемь месяцев флотской службы. Доброволец. Единственный сын своих родителей. Верный долгу до самой смерти, говорили позднее…
Но Эбингер перед смертью переживал агонию страха. Каждый час, каждую минуту, при каждом вздохе. Он тупо и апатично сидел в углу, размышляя, как избавиться от этого проклятого корабля.
В разгар боя командир отделения Юнак приказал ему чистить поручни в машинном отделении просто для того, чтобы занять его, чтобы его страх не передавался другим.
У других нервы были покрепче. Но они тоже становились Эбингерами, когда вставал вопрос о жизни или смерти. Они тоже не отрывали взглядов от часов, считая минуты до рассвета, прислушиваясь к шумам. Они тоже моргали ресницами. У них тоже губы потрескались, а горло пересохло.
Жуткое ощущение царило на «Бисмарке», оно овладело экипажем и парализовало его. Ощущение, что германский флагман движется к ужасному концу…
В этот день, 25 мая 1941 года, ощущалось колоссальное, невыносимое напряжение, хотя не было сделано ни единого выстрела. Судьба играла в опасные игры с обеими сторонами – и с немцами, и с англичанами.
Сначала «Бисмарк», не зная об этом, заставил своих преследователей поволноваться. Затем, опять же не сознавая, корабль дал себя обнаружить из-за радиосвязи. Англичанам стало известно место нахождения корабля, но они допустили ошибку в вычислении координат. Почти семь часов корабли сэра Джона Тови двигались в неверном направлении, дав германскому флагману передышку. «Бисмарк» избежал западни в последний раз…
В 4 утра офицеры с мостика корабля «Кинг Джордж V» решили разбудить адмирала сэра Джона Тови, который удалился на несколько часов отдохнуть.
Тови был невысоким, вальяжным офицером, который обычно заражал окружающих оптимизмом. Но когда он стоял в штурманской рубке – только через сутки после того, как произошла трагедия с «Худом», – обдумывая неприятную весть об исчезновении «Бисмарка», признаков оптимизма в нем не наблюдалось.
Сэр Джон Тови считал, что германский флагман располагал тремя возможностями:
«Бисмарк» мог направиться на юг на встречу с судном снабжения.
Он мог двигаться курсом на базу на атлантическом побережье Франции или, возможно, Западной Африки.
Он мог вернуться в Германию, чтобы встать на ремонт.
Адмирал не мог оставить без внимания ни одну из возможностей. Он был уверен, что «Бисмарк» получил прямое попадание, но также знал, что любое полученное кораблем повреждение окажется недостаточным для снижения его оперативной эффективности. После атак британских торпедоносцев корабль еще двигался со скоростью более чем 20 узлов. Что мог сделать самолет, имеющий на вооружении 18-дюймовые торпеды, кораблю, броне которого предназначалось выдержать удар 21- дюймовой торпеды, выпущенной с подводной лодки?
«Нам нужно вести поиски немецкого флагмана на всех четырех направлениях, – невесело думал сэр Джон Тови. – Нужно бдительно следить за северо-западной зоной, в направлении Гренландии, и взять под наблюдение зону вокруг Азорских и Канарских островов на юго-западе. Следует создать барьер с юго- востока до линии восток – юг – восток, чтобы предупредить прорыв „Бисмарка“ в Брест, Сен-Назер, Феррол или Дакар. Наконец, существует опасность возвращения германского флагмана в Германию через северовосточную зону».
Чтобы лишить противника всех шансов, сэру Джону Тови понадобился бы весь флот империи. Ему приходилось выбирать что-то одно. Он сделал выбор в пользу решения, предотвращающего наибольшую опасность для Великобритании. Он решил исключить прорыв «Бисмарка» через кордон, а также его встречу с судном снабжения где-нибудь между южным, западным и северо-западным направлениями.
Капитан Эллис на «Саффолке» поспешил на запад и затем лег на прежний курс. «Норфолк» придерживался курса 285 градусов. Контр-адмирал Уэйк-Уокер присоединил серьезно поврежденный «Принс оф Уэйлс» к эскадре сэра Джона Тови. Северо-западный сектор патрулировался авианосцем «Викториес».
Рано утром «Рипалс» возвращался к Ньюфаундленду для заправки. «Родней» мчался всю ночь в юго- западном направлении на максимальной скорости хода. Из-за сильного волнения моря за ним не поспевали эсминцы «Сомали», «Машона» и «Тартар». Они отстали от лидера. «Лондон» отрядили на поиски немецких танкеров вокруг Канарских островов. «Рамильи» находился в 400 морских милях к югу от последнего местонахождения «Бисмарка». Крейсер «Эдинбург» – в 300 морских милях на юго-восток от «Рамильи».
Отряд кораблей H, шедший с юга, находился еще примерно в 1300 морских милях от оперативной зоны.
В общем, положение англичан было незавидным. Запасы топлива сокращались. Корабли уже получили приказ прекратить движение полным ходом в целях экономии топлива. Охота на «Бисмарк» не могла продолжаться слишком долго. Еще день-два, и от нее пришлось бы отказаться.
Но случилось чудо. Причем так неожиданно и невероятно, что англичане поначалу в него не поверили.
«Бисмарк» отправил радиограмму.
Это позволило англичанам определить местоположение германского флагмана и вычислить направление его движения…
Адмирал Лютьенс отказывался сделать перерыв в исполнении своего долга. Он стоял на адмиральском мостике «Бисмарка», неподвижный и усталый.
Он оставался там, где должен был принять смерть.
Но немецкий адмирал не думал о ней, иначе он поступил бы по-другому, иначе он бы спас «Бисмарк» и сохранил бы жизнь 2402 членам экипажа. Он спас бы всех, кроме Босуна Хайнерса, которого взрывная волна от разорвавшейся торпеды швырнула о металлическую переборку и лишила жизни.
Адмирал Лютьенс полагал, что за «Бисмарком» еще гонится враг. Это заблуждение привело его к наиболее серьезной ошибке. Рано утром 25 мая он установил радиосвязь с западным командованием германского флота. Он был растерян, не сознавая этого. Адмирал радировал: «Радар противника дальностью действия минимум в 35 000 метров серьезно затрудняет операции в Атлантике. Наши корабли сосредоточены в Датском проливе. Противник прослеживает наше местонахождение. От него невозможно оторваться, несмотря на благоприятные погодные условия. Дозаправка возможна лишь при условии отрыва от противника за счет превосходства в скорости… Наш расход боеприпасов в бою с „Худом“ составляет 93 снаряда. „Принцу Эйгену“ удалось уйти, потому что „Бисмарк“ атаковал крейсеры и линкор, укрывавшийся в тумане. Наш радар часто выходит из строя, особенно в момент, когда орудия ведут огонь. Командующий флотом».
