период с 1494-го по 1497 год множество раз проделал путь из Рима в Пезаро, находясь в услужении у папы и его женщин. Евангелиста Маддалене Каподиферро странным образом воспевал свои отношения с папской семьей. В его стихах, хранящихся в рукописном виде в библиотеке Ватикана, только часть из которых была издана, мы находим весьма противоречивые чувства. За стихами, прославляющими Борджиа, в том числе и Лукрецию, следуют ядовитые эпиграммы в их же адрес. Дифирамбы Борджиа были написаны, чтобы их читали в Ватикане, а эпиграммы предназначались для чтения в других местах. Похоже, этот гуманист питал личную неприязнь к Александру VI; у него как-то поинтересовались относительно нескольких бенефиций, и он объяснил, что его поэтическая слава – достаточная награда за его работу. Ответ довольно-таки нелюбезный, если не принимать во внимание, что у Каподиферро были на то личные причины.
Частенько в произведениях о Лукреции тон Каподиферро становится мягче. Но одновременно мы находим, что ласковые нотки, сожаление в связи с потерей ребенка (выкидышем) в феврале 1499-го, которую он приписывает губительной ревности Венеры, чередуются с упоминаниями долгих ночей, посещаемых кровосмесительными призраками и туманными намеками на Мирру, Бублис и Пасифу, любивших Тельца.
Я не могу с уверенностью утверждать, что Лукреция общалась и с другими римскими гуманистами, однако позже, когда в литературных кругах обсуждались сравнительные достоинства Лукреции и других женщин, большая часть римских литераторов оказалась на ее стороне. Еще труднее установить ее связи с художниками, такими, как Микеланджело или даже Пинтуриккьо, любимым художником Борджиа. Вполне вероятно, что Пинтуриккьо делал наброски с Лукреции для серии фресок с изображениями ее и братьев в замке Сант-Анджело, которые, к сожалению, не сохранились до сегодняшних дней. Я далеко не уверена в этом, но, согласно преданию, которого придерживаются многие историки, знаменитая святая Катерина
Я в равной степени не имею достаточных документальных свидетельств в отношении музыкантов, посещавших дворец Лукреции в Риме и повлиявших на формирование ее музыкальной культуры, разбудивших в ней страсть к музыке, унаследованную от Александра VI, которая позже проявилась в Ферраре. В Ватикане Лукреция слушала замечательные композиции Флеминга Жоскена де Пре, находившегося при папском дворе до 1494 года. Он руководил всеми вопросами, связанными с музыкальным оформлением церемоний и празднеств, в отношении духовной и светской музыки и, следует признать, за весьма незначительное вознаграждение. Он глубоко страдал от необходимости одеваться скромно при дворе, где золото считалось обычной деталью туалета.
Подобно людям королевского происхождения времен Ренессанса, Лукреция имела склонность к искусству риторики, а тот факт, что она была испанкой, давал дополнительные основания развивать это качество. При дворе отца она получила возможность слушать таких известных ораторов и гуманистов, как Марсо, Сабеллико, проповедников Фра Мариано да Дженаццано, Фра Еджидио из Витербо и знаменитых слепых братьев Аурелио и Рафа-эло, принадлежавших к аристократическому флорентийскому семейству Брандолини и объединившихся с монахами-августинцами. Одним из завсегдатаев, посещавшим семейство Бисельи, был Винченцо Кальмета, друг Акуилано, который в первую очередь был придворным, выдающимся интриганом и только во вторую очередь артистом, что он доказал, будучи при дворе Людовико в Милане, а затем в Риме и Урбино. Биографы Борджиа пропустили одного поэта, а именно Бернардо Акколти, который оставил нам документальное подтверждение – стихотворение, повествующее о частной жизни Лукреции в Риме. Бернардо Акколти, родом из Ареццо, известный под именем Уникум из Ареццо, или просто Уникум, был более чем посредственным поэтом, а вот способность к импровизации принесла ему славу не только при дворах, но и среди простых людей. Наморщив лоб, сдвинув брови и придав лицу сосредоточенное выражение, Бернардо читал свои стихи, и толпы римлян, настолько огромные, что приходилось закрывать магазины, сбегались, чтобы послушать его импровизации. Он не страдал от излишней скромности и стал так гордиться собственной популярностью, что отвел себе третье место среди поэтов, после Данте и Петрарки.
Мало того что он отличался наглостью и беззастенчивостью, так он еще упорно карабкался вверх. Этот обладающий актерскими способностями осмотрительный тосканец заботился о том, чтобы только яркие и влиятельные женщины служили источником его вдохновения, затем влюблялся в них, конечно платонически, и, заимствуя мотивы для своей модели у Петрарки, создавал у них иллюзию, что в жизни они исполняют роль прекрасной Лауры. Он играл роль отвергнутого любовника: мучился от боли, обливался слезами, хватался за любую соломинку, а затем изображал все эти переживания в своих стихах. Читать его поэзию – все равно что осквернять «Canzoniere» Петрарки! У него было весьма и весьма выгодное занятие. Придворные дамы расплачивались подарками и оказывали всяческое покровительство за его способность рассмешить их. Акколти защищал полученные блага самым жестоким образом, что доказывает следующий случай. Когда враги напали на него в его собственном доме, он защищался с такой дьявольской силой, что ранил сотню человек. Этот литературный пират провел 1499 – и и 1500 год в Риме и видел Лукрецию столь часто и был осведомлен о таких интимных отношениях, что вполне мог написать, что ухаживал за ней (естественно, подразумевались галантное ухаживание и платоническая любовь). Как-то, увидев ее (вероятно, на приеме в Ватикане) между послами двух враждующих государств, Франции и Испании, Акколти сочинил сонет. Лукреция, должно быть, отнеслась к нему весьма благосклонно, поскольку всегда мечтала о достижении мирных договоренностей и желательно при ее содействии. Это небольшое стихотворение цитировал Витторио Чиан. Рукопись стихотворения хранится в Национальной библиотеки Флоренции, но, возможно, вследствие небрежности переписчика некоторые слова трудно разобрать. Однако посвящение говорит само за себя, и две первые строфы звучат следующим образом:
