понадобились по случаю войны.
— Но вернемся к делу. Куда все это везли?
— На северо-восток от города кинули временную ветку. Она шла в сторону болот…
— К Черному лесу?
— Возможно. Гражданских туда не пускали. Вообще запретили ходить в ту сторону. Да и никто и не стремился туда ходить. Временная ветка была ненадежная, поэтому часто прибывшие вагоны скапливались на запасных путях. Тогда там всегда стояла охрана — одни эсэсы. А в начале года… Ветку разобрали солдаты железнодорожных частей. Но… Оттуда, из леса, выходили машины. Не здесь. Они выходили на грунтовую дорогу, западнее Биаллы. Это было, когда уже ваши войска подходили. Уже канонаду было вовсю слышно. Их видел соседский мальчик. Так вот — из леса выехали штабной легковой автомобиль и два грузовика. Но только им не повезло… Я их тоже потом видел. Они там, на дороге на Линк, и сейчас стоят.
— Как?!
— Им не повезло, — усмехнулся Феликс. — Мимо пролетал самолет, тот, который наши солдаты называли «черная смерть»[28]. Я, когда увидел то, что осталось от машин, понял, почему его так прозвали. Там были лишь обгорелые обломки и выжженная земля. И трупы. Одни эсэсы. Но если вас интересует этот чертов лес, я знаю, кто вам может все рассказать. Начальник станции. Точнее, бывший начальник. Поезда-то сейчас не ходят. Он отвечал за бесперебойное движение поездов. Я вот давно ему говорил, — он кивнул на бургомистра, — что надо этого типа сдать в фильтрационный лагерь. Хоть он не немец, а поляк — но с нацистами сотрудничал не за страх, а за совесть. И теперь тут зачем-то сидит. Хотя все поляки, которые тут работали, давно уже уехали к себе. Как только ваши пришли, так им сразу документы выписали — они домой и отбыли.
— А что, наши им не интересовались? — спросил капитан.
— Был бы немец, наверное, сидел бы в лагере. Но он же поляк. Наверно, рассказал, что его заставили, что под угрозой смерти…
— Вполне возможно, — подтвердил Еляков. — Ты думаешь, когда наши пришли, они особо разбирались, кто как сюда попал? Русский или поляк — значит жертва фашистов. Да и что нам с поляками разбираться? У нас бы со своими управиться… Пусть сами поляки и возятся. У них там есть кому. Кстати, может, он тут и околачивается, что подозревает: к нему там в Польше как раз накопились разные вопросы. Герр Феликс, а чем он теперь-то занимается? Насколько я знаю, наши власти даром никого не содержат, пусть бы хоть и в самом деле был хоть трижды жертвой нацистов.
— А вот это — понять трудно. Он занял один из домов, их тут, пустых, множество. Все его боятся. Про его усердную работу на немцев — это ж я один знаю, все остальные железнодорожники разбежались еще до подхода ваших войск. А остальные… Боятся, что он на них донесет. У нас же вашего НКВД боятся как огня. Так что я думаю, что он занимается мелким вымогательством.
— Замечательный тип! — усмехнулся Еляков. — А где он живет?
— Возле железной дороги дом стоит. Пойдемте, я покажу.
Они опоздали на несколько минут. Когда подходили к дому, то Мельников глянул на железнодорожное полотно — и протер глаза. По железнодорожному полотну, примерно в километре, удалялась вдаль легковая машина.
— Это… что?
— Мототрисса из Ортельсбурга, — сказал железнодорожник. — Только что она тут делала?
— Это род дрезины. Автомобиль, поставленный на железнодорожные шасси, — пояснил Еляков. — Только что-то мне говорит, что не к добру тут отиралась эта помесь зайца с мотоциклом…
Он был прав. Дом оказался пустым. Соседка пояснила:
— Только что приезжали двое каких-то людей, они увезли его с собой.
— Военные?
— Один военный… Другой в штатском. Последний — явно немец. Я думала — они вроде нашего бургомистра, представители новой немецкой власти.
Еляков матерно выругался. Если верить карте, обычная дорога делала огромный крюк — и догнать чертову дрезину на «виллисе» было непросто.
— Так это не ваши его увезли? — спросил Феликс.
— Скорее, друзья тех, кто вас в лагерь запихал, — зло бросил Мельников.
— Ах, так! Они все не уймутся. Герр гауптман, если у вас есть бензин, мы их догоним. Я эту развалюху знаю, у нее ход плохой. Гоните к станции.
Машина подлетела к станционному зданию — и, следуя указанию железнодорожника, свернула к небольшому невзрачному сараю, к которому от основного пути вела ржавая рельсовая колея. Феликс извлек из кармана большой ключ и отомкнул замок. Внутри обнаружилась небольшая моторная дрезина.
— Железнодорожные войска бросили при отступлении, а я подобрал, — пояснил Феликс. — Я бургомистра на ней вожу в Алленштайн. По шоссе на машине — много бензина уходит. А сейчас он у нас совсем кончился.
Не теряя времени, шофер и Оганес притащили из «виллиса» канистру с горючим. Благо бензина было полно. Еляков много катался по восточнопрусской глухомани и прекрасно знал, что бензина там не найдешь днем с огнем. Горючее в Германии можно было достать только у наших шоферов. Гражданскому населению приходилось обходиться велосипедами или по-старинке — лошадьми. Да и тех осталось немного. Когда наши наступали, они не особо церемонились с имуществом населения. Это потом вышли всякие приказы…
Бензин перелили в дрезину. Железнодорожник, поднатужившись, перевел стрелку, раскочегарил мотор — и железнодорожный транспорт покатил по путям. Шофер получил приказ сообщить в ближайший городок, расположенный по «железке», и добираться туда в обход — потому как прямого пути просто не имелось.
Мимо проплыло здание вокзала, мелькнули какие-то станционные сооружения типа «сарай», потом домишки городка — и вокруг пути замелькали кусты, чахлые деревья, иногда сменяющиеся болотными камышами. Местность особо не радовала глаз. Мельников воевал севернее — там восточнопрусские пейзажи были слегка повеселее. Правда, и война на них шла посерьезнее.
— Догоним? — спросил Еляков у железнодорожника.
— Должны. Да к тому же деваться ей некуда.
Мельникову пришлось многое повидать — но вот на дрезине он ехал впервые. Сооружение, которое со стороны смотрелось неказисто, оказалось достаточно резвым. Ревел мотор, стучали колеса, площадку довольно сильно мотало из стороны в сторону. Дрезина бодро шла вперед.
— Что же, какие-то неизвестные просто так приехали в город и забрали этого типа? — спросил Мельников капитана. — И откуда они взяли хреновину, за которой мы теперь гонимся?
— Откуда взяли? Я думаю, попросту угнали. Знаешь, как в Америке бандиты работают? Угоняют чужую машину, совершают на ней преступление, а потом бросают. А могли и что-нибудь наплести. Какие- нибудь документы показать. Вон ведь у тех убитых немцев тоже была какая-то липа. Так же, наверное, и этого забрали… Ты ведь видишь, что делается. Немцы всегда трепетно относились к порядку, еще у них гестапо порезвилось. Да и небось им про НКВД все уши прожужжали. Приехали какие-то люди, говорят: поехали. Он и поехал. А этот тип, возможно, ждал, что за ним придут…
Погоня продолжалась.
— Товарищ капитан, вон… — крикнул Копелян, который всю дорогу пристально всматривался вдаль. Дорога на этом участке была прямая, как стрела, — километра на два. Далеко впереди и в самом деле виднелся серый силуэт автомашины.
— Машинист! Нельзя прибавить ходу?
— Никак нет, герр гауптман. Идем на пределе. Но вы не беспокойтесь, мы их догоним.
Напряжение росло. Оно росло быстрее, чем сокращалось расстояние. А мототрисса приближалась мучительно медленно. Но все-таки приближалась! Когда расстояние сократилось примерно вдвое — автодрезина пропала из виду — железная дорога делала поворот.
